Прямой эфир - стр. 23
– Спасай давай свою подружку, иначе Эвелина живьем с нее не слезет, – доносится уставший голос друга и мне ничего не остается, кроме, как вклинится в их беседу…
***
– Я тебя обманула, – глухо, опустив голову и теперь лишая меня возможности видеть ее лицо, ведь влажные волосы сейчас спадают к ее груди, закрывая от меня наверняка красные щеки. – Я не сморю фильмы с твоей мамой. И до прошлой недели, я даже не знала ее имени.
Я глушу двигатель, впервые чувствуя себя таким растерянным – странное чувство внутри словно предостерегает меня от дальнейших разговоров, заверяя, что это не принесет мне ничего хорошего, но любопытство все же берет верх.
– Вообще, не одного? – странный вопрос, но это первое что слетает с языка.
– Ну, разве что тот сериал про главврача. Осилила пару серий.
– И как?
– Ужасно, – признается честно, и тут же разворачивается, приводя свои локоны в движение: словно пружинки, они приподнимаются и тут же рассыпаются по плечам, в свете уличного фонаря играя теперь переливами - золото, черная бездна и капли растопленного шоколада…
– То есть, мама твоя была неплоха… Можно сказать, на высоте, – Лиза нервно елозит по сиденью, теперь явно не зная, как сгладить эффект сорвавшегося с уст признания, и так отчаянно сжимает в руках свой зонт, что я не могу не рассмеяться.
Пугаю ее своей реакцией, но, уже не в силах остановиться, трясусь от смеха, пряча лицо в сложенных на руле ладонях.
– Брось, Лиз, только не оправдывайся, – успокоившись, решаюсь на откровенность. – Честно сказать, я немного переживал за твое психическое состояние, когда ты написала, что собираешь вырезки с ее интервью. Кто в здравом уме сейчас так делает?
– Света Трофимова, – вызывает еще одну волну неконтролируемого веселья, произнося ни о чем не говорящее мне имя, и теперь и сама еле слышно посмеивается, наконец, расслабленно опустив плечи. – Моя одногруппница. Это для нее я автограф просила.
– Так, почему сразу не сказала, не пришлось бы в театр идти. Я же думал помогу тебе прикоснуться к мечте – увидеть кумира, сделать фото, – недоумеваю я.
– Мне понравилось, правда. И… Я просто очень хотела тебя увидеть, – последнее дается ей с трудом, и она вжимается в кресло, отчего теперь ее глаза скрывает полумрак. А я так оглушен ее откровением, что даже не знаю, стоит ли продолжать этот странный диалог.
Дождь на улице, кажется, не собирается прекращаться, а от дошедшего до меня тайного смысла слов этой шестнадцатилетней девчушки даже в тепле салона я ощущаю каким тяжелым, пропитанным сыростью, становится воздух…
– Лиз, – откашливаюсь в кулак, опасаясь взглянуть на сжавшуюся рядом Волкову. – Где там твоя тетка живет? Поздно уже…
– Да, – отзывается и называет адрес.
– Я все испортила, да? – впервые с того момента, как мы отъехали от театра, Лиза решается заговорить. Через минуту она уйдет, хлопнув подъездной дверью многоквартирного дома, и я, наконец-то, выдохну, избавившись от сковавшего меня оцепенения. Зачем вообще говорить кому-то подобные вещи? Я и не смотрел на нее, как на ту, кто может думать обо мне вечерами, не придавал значения нашей переписке, в то время, как эта неопытная девчонка, кажется, всерьез вознамерилась пустить под откос нашу дружбу. Ладно, не совсем дружбу, но вполне приличное приятельское общение с особой доверительной атмосферой…