Прямой эфир - стр. 17
***
Таня сегодня сама серьезность, весь день где-то витает. Не сделав в тетради ни единой записи, она с отрешенным видом смотрит в окно, словно происходящее на улице интересует ее куда больше маячащих на носу экзаменов. Под глазами круги, будто и не спала вовсе, а от колпачка ее ручки уже почти ничего не осталось — жеваная пластмасса, теперь острой пикой торчащая на кончике прозрачного корпуса гелевой пасты.
– Если бы ты знала, сколько на ней микробов, никогда бы не стала облизывать, – не выдерживаю ее молчания, с шумом закрывая учебник. – Сама ведь просила с тобой позаниматься! Мне повторять не нужно, хоть сейчас сдам на отлично.
– Прости, Лиз, – она отмирает, пытаясь выдавить из себя улыбку, но, так и не сумев совладать с эмоциями, прячет лицо в ладонях.
От вида ее трясущихся плеч, мне становится не по себе — и сама не раз заливалась слезами из-за учебы, но Танькино отчаяние действует на меня оглушительно. Всегда такая улыбчивая, неунывающая, даже когда в зимнюю сессию была на волосок от отчисления, сейчас она сама на себя непохожа...
– Ну что ты, Татка. Сдашь ты эту математику! Я с тобой хоть каждый день заниматься буду! – крепко обнимаю рыдающую блондинку, пододвинув свой стул поближе. – Не зверь же он! Шпаргалки распечатаем, с ними любой дурак сдаст!
– Да не в математике дело, Лиза, – мотая своей головой, подруга едва не переходит на крик. Закусывает сжатую в кулачок ладошку и крепко жмурится, словно это поможет удержать непослушные слезинки, крупными каплями орошающие порозовевшие щеки.
– А что же тогда? Родители?
– Федька... – произносит одно лишь слово, а мне и спрашивать больше ничего не надо. Два дня назад он заявил, что теперь встречается с Алисой — тихой, незаметной девушкой с параллельной группы. Устал обивать Танины пороги и с того дня больше ни разу не взглянул ни то что на ее лицо, а даже вырез ее блузки оставил без внимания. А это о чем-то, да говорит...
– Не нравлюсь я ему больше!
– Ну и черт с ним! Моя тетка говорит, что толку от этих парней все равно не будет... – не знаю, с чего вдруг вспоминаю Вику, но именно сейчас считаю, что ее словам можно верить.
– А он хороший, Лиза! Цветы вон дарил! Контрольные за меня делал! – всхлипывает, пропуская мимо ушей мои утешительные речи, и сбрасывает со стола тетради.
– Давай я буду их решать! Мне нетрудно, они однотипные!
– Да ну ее эту математику! Люблю я его, хоть и пухлый! И прическа такая дурацкая! А он с этой Алисой... – еще больше раздается плачем, теперь завывая в голос. – Не понимаешь ты просто... Я их вместе вижу, и внутри все переворачивается!
– Ну, Тань, ну не реви! – уговариваю, спустя две минуты, поскольку сама она останавливаться не торопится. – Хочешь, я его позову? Скажешь, как есть, и будь что будет!
– С ума сошла? Разве такое говорят? – оторопев, Петрова забывает об истерике, теперь удивленно вытаращив на меня глаза.
– А почему бы нет? – встаю тем временем, уверенно направляясь к шкафу, вознамерившись отыскать свой спортивный костюм. В этом коротеньком платьице идти на мужской этаж мне совсем не хочется.
– А сама тогда чего молчишь? – ее слова застают меня врасплох, и я так и замираю со штанами в руках. – Сохнешь по этому Игорю, а виделись всего три раза! Каждый вечер болтаешь с ним о всякой ерунде, а до главного так и не дошла!