Провинциальный апокалипсис - стр. 37

Мама тут же прекратила наш спор:

– Ну всё, хватит, потом наговоритесь, а сейчас быстренько руки мыть и за стол.

– Понял? – не утерпел отец. – А вы уверяете, что с немытыми руками надо за стол садиться.

– Ты опять всё перепутал, пап. Имеется в виду, если человек не помоет перед едой руки, грязь дальше живота не проникнет. В худшем случае будет понос, но совесть от этого не пострадает.

– Хорошо. На этот раз твоя взяла.

– А ты только для этого Евангелие и читаешь.

– И для этого тоже. Я не дурак, чтобы всякой ерунде на слово верить. Ты вот мне скажи, почему никто из ваших после Петра по воде ходить не научился, а?

– Потому что никому после него такого повеления не было.

– Ладно. Опять твоя взяла.

Всё это происходило во время мытья рук. И я так понял, отец опять надёргал из Нового завета разных мест, чтобы наконец «его взяла». Мама на это уже рукой махнула. Книга была её, и маму он уже давно по всем пунктам переспорил. Да и немудрено, не для красного словца замечу – ходячая энциклопедия. И тем не менее чего-то в его, как у нас выражались, широком кругозоре недоставало, и, видимо, он сам это чувствовал, только признаться не хотел, а иначе стал бы он со мной спорить? Если бы ему всё безразлично было, давно бы уже на всём этом крест поставил.

– Как видишь, и меня в чёрном теле держат, – заметил отец, когда мама поставила перед нами по тарелке постного борща. – Но я не ропщу, лишь бы Алёшка поправился, и даже молиться готов, хотя наперёд знаю, что бесполезно.

– А ты у него спроси, он тебя обманывать не станет, полезно это или нет.

– Ты о соборовании?

– Катя сказала?

– Да нет, Алексей.

– Звонил?

– Звонил. И, кстати, в первую очередь с днем Великой Октябрьской социалистической революции поздравил. В отличие от тебя помнит. Извинился, правда, что вовремя поздравить не смог, но какие могут быть извинения, когда в таком состоянии находился? Между прочим, единственный из всех вас понимает, что принесла миру наша революция.

– Ты нам с мамой лекцию об этом собираешься сейчас прочесть?

– Не собираюсь. А только напоминаю. А то у вас больно головы дырявые. Так вот, наша революция принесла всему миру главное: уважение ко всем униженным и оскорблённым, и притом во всём мире, заметь, во всём!

Кстати сказать, в отличие от нынешних коммунистов китайское экономическое чудо отец считал всего лишь временной тактикой, как и ленинский НЭП, чтобы кого надо в серьёзности намерений убедить, этим воспользоваться, а затем неукоснительно провести свою линию, а линия, по его мнению, могла быть только одна: забота об этих униженных и оскорблённых, и притом о каждом. Когда же я спросил, с чего он это взял, ответил:

– Для этого не надо иметь семь пядей во лбу. Ни в одном государстве, особенно в европейских и у нас в том числе, я не знаю ни одного такого случая среди богатеньких, не из среднего класса, а из тех, которые в перестройку на добре народном, а на Западе на войнах и прочих махинациях до такого материального состояния поднялись, когда, казалось бы, можно жить на одни проценты и самому и потомкам, так нет, они ещё больше стремятся отхватить, чтобы уже так сесть, чтобы и сдвинуть нельзя было вовеки, как будто тысячу лет жить собираются, а иные мечтают народ в бессловесных тварей превратить, как в своё время Гитлер со своими научными экспериментами, либо создать искусственных вместо настоящих людей. Тех из наших, которые жертвуют, в том числе и на церкви, я тоже к этой категории отношу: отдать мизер в расчёте, что тебе предоставят возможность ещё больше грабить, в этом никакого достоинства нет. А вот чтобы отдать всё до последней копейки, повторяю, ни у нас, ни на Западе нет ни одного, да и никогда не будет. Никто из них не в состоянии подняться до такой мысли, с которой века жили и теперь живёт большинство китайцев. А мысль эта не в словах и пустых обещаниях, как у Хрущёва, а в конкретных поступках. У них есть такие люди, такие миллиардеры, которые из самых низов благодаря новой экономической политике в последние десятилетия до такого материального состояния поднялись, оказывается, всего лишь для того, чтобы отказаться от всего нажитого в пользу бедных. Это известный факт.