Провинциальный апокалипсис - стр. 35
– Катенька, что случилось? Что такое? Кто кричал?
– Да хулиган какой-то привязался. Пока не завизжала, не пропускал. Встал на дороге. Не пущу, говорит, и всё. Ну я и дала.
Поднялся шум. Кто-то дал дельный совет.
– В милицию надо позвонить, может, недалеко ушел! Они ему там покажут, как к нашим девушкам приставать!
Пора было делать ноги, но что-то во мне встало поперёк, и я во всю лужёную армейскую глотку выдал на весь подъезд:
– Граждане, минуту внимания! – и, когда шум утих, официальным тоном заявил: – Это говорю я, ваш соотечественник! Я тоже люблю Родину! И Катю! А она меня! И в этом вся причина! Прошу прощения за беспокойство, товарищи!
– Ах, во-он оно что! Это чей же паренек, Катя? По голосу вроде не наш!
– Слушайте его больше! Говорю вам: хулиган! Эй ты, рядовой Виноградов, слышишь? Не вводи людей в заблуждение!
– Если я рядовой, то уже не хулиган! В советской армии хулиганов не бывает! Граждане, заявляю со всею серьёзностью, я Катю Петьке не уступлю!
Сверху долетело любопытное:
– Катя, это какого Петю он имеет в виду?
– Сама в первый раз слышу! – отозвалась Катя.
– Не ври! – рявкнул я. – Я всё видел! Всё Лидии Степановне скажу!
– Какой ещё Лидии Степановне?
– Кузьмичёвой!
– Катя, это он про кого?
– Иди проспись, болтун! – долетело до меня опять Катино. – Не знаю я никакой Лидии Степановны! Не слушайте вы его!
– Граждане, не верьте ей! Она от любви ко мне с ума сошла!
– Ха-ха-ха!
– Я не шучу! Люблю, говорит, тебя, Иван Николаевич, и жить без тебя не могу! Так и сказала! А я что, я разве против? Хорошо, говорю, люби, иди, на прощанье поцелую! А она визжать! Я так прямо и на допросе скажу! Даже если пытать станут!
– Ты чей же, такой занятный, будешь?
– А вы меня не узнали разве?
– Нет! А кто ты есть?
– Телевизор надо смотреть!
– Аркадий Райкин, что ли?
– Наконец-то узнали!
– А-а-а!
– Постойте, а почему он тогда сказал, что его Иваном Николаевичем зовут, Райкин же не Иван Николаевич?
Послышался смех. И сверху прилетело:
– Эй ты, шутник, слышал? Что скажешь на это?
– Это мой псевдоним!
– Иди домой, псевдоним, а то уши надеру!
– Спасибо, я сам! Чего вам для такой ерунды с четвёртого этажа спускаться? Ещё, ненароком, спуститесь, а назад не подниметесь, а я виноват останусь.
– Это почему же?
– А я откуда знаю? Судьба! Тут уж ничего не попишешь!
– Попугай! – крикнула Катя.
– Спасибо за комплимент. Лечу вить наше гнездо. Да, чуть не забыл! Всех приглашаю на нашу свадьбу! Придёте?
– Придём! Всё, что ли?
– Деньги не забудьте!
– Хорошо!
– Ну я пошёл?
– Иди-иди! Вот насмешили на ночь! Катя, ты, пожалуйста, так больше не шути!
– Простите, Пётр Петрович, больше не буду, только странно, что вы ему поверили, а мне нет.
– Ну-ну, позубоскалили и хватит.
Дверь отворил отец. Как всегда, в трико, чисто выбрит, коротко стрижен, сух и спортивно подтянут, хотя годы, конечно, взяли своё. А вот глаза по-прежнему живые, и взгляд такой же цепкий и непримиримый. Первым его вопросом было:
– Ты почему меня с праздником не поздравил?
– С каким?
– Ты знаешь, с каким. С днём Великой Октябрьской социалистической революции.
– Пап, ну сколько можно одно и то же?
– Вот! Поэтому ваша и не взяла.
– А ваша взяла?
– Погоди, ещё возьмёт, можешь не сомневаться.
– Это почему же?
– Потому что мы стоим за справедливость и не служим двум господам, как все эти, в том числе и ваши, лицемеры.