Протекционизм и коммунизм - стр. 26

Вот почему, сударь, если вы хотите завершить ваш труд и сделать его действительно законченным, нужно, чтобы вы ясно высказались об ограничительном режиме, а для этого необходимо начать с решения экономической проблемы. Нужно разобраться в пресловутой полезности этого режима. Даже если я добьюсь от вас его осуждения с точки зрения справедливости, этого еще недостаточно. Повторяю, люди устроены так, что когда им приходится выбирать между реальным благом и абстрактной справедливостью, последняя сильно рискует быть невыбранной.

Когда я приехал в Париж, я повстречался со школами, называющими себя демократическими и социалистическими, где, как вы сами знаете, в ходу такие слова как «принцип», «преданность», «жертва», «братство», «право», «союз». На богатство там смотрят сверху вниз, как на вещь, заслуживающую презрения, во всяком случае второстепенную. И поскольку мы, экономисты, уделяем богатству немало внимания, нас считают в этих школах холодными эгоистами, индивидуалистами, буржуа, бессердечными людьми, чей бог – низменный интерес^>14. Хорошо, сказал я себе, вот благородные люди, с которыми мне нет нужды обсуждать экономические проблемы, ибо проблемы эти тонки и сложны и требуют больше прилежания и усердия, чем имеется этих качеств у парижских публицистов, которые поэтому неспособны посвятить себя их изучению. Однако они охотно рассуждают об интересе и либо полагают, ссылаясь на божью мудрость, что интерес гармонирует со справедливостью, либо от всего сердца приносят интерес в жертву тому, что они называют «преданностью». Так что хотя они и считают, что свободный обмен есть право абстрактное, но все же готовы стоять под его знаменем. Однажды я направил им мое обращение. И знаете, что они мне ответили? А вот что:

Ваш свободный обмен – красивая утопия. Он основан на праве и справедливости, он освящает собственность, он имеет следствием союз народов, царство братства среди людей. Вы тысячу раз правы в принципе, но мы всеми средствами будем вести против вас беспощадную борьбу, потому что иностранная конкуренция смертельно губительна для национального труда.

Я, в свою очередь, тоже им ответил:

Я отрицаю, что иностранная конкуренция губительна для национального труда. Во всяком случае, если бы это было так, вы оказались бы в каком-то промежуточном месте между интересом, который. По-вашему примыкает к ограничительному режиму, и справедливостью, которая, опять-таки по-вашему, примыкает к свободе. И вот я, обожатель золотого тельца, как вы думаете, я покидаю вас с вашим выбором, из которого следует, что вы, люди самоотречения, топчете ваши собственные принципы и цепляетесь за интерес. Так что не занимайтесь декламациями против движущей силы, которая ведет вас, как она ведет всех простых смертных.

Такой опыт общения с ними научил меня тому, что надо прежде всего решить эту устрашающую проблему: что же, в конце концов, существует между справедливостью и полезностью, гармония или антагонизм? А следовательно, надо изучить экономическую сторону ограничительного режима. Ибо, поскольку сами приверженцы людского братства боязливо отступают под натиском пресловутой «потери денег», то становится ясным, что беречь от сомнений дело всеобщей справедливости – этого еще мало, надо также уяснить, что же представляет собой, по их словам, недостойная, гнусная, достойная лишь презрения и действительно презираемая ими, но всемогущая движущая сила, которая именуется интересом.