Простые смертные - стр. 76
Мы с Фицсиммонсом тут же скорчили друг другу рожи и провели пальцем по горлу.
– Развивается понемногу. – Чизмен задумался: казалось, заглянул в свое славное литературное будущее, и ему очень понравилось то, что он там увидел. – Мой герой – студент Кембриджа по имени Ричард Чизмен – пишет роман о студенте Кембриджа Ричарде Чизмене, который работает над романом о студенте Кембриджа Ричарде Чизмене. Еще никто не пробовал написать нечто подобное!
– Класс! – восхитился Джонни Пенхалигон. – Это прямо как…
– Большая пенистая кружка мочи, – провозгласил я, и Чизмен бросил на меня просто-таки убийственный взгляд, но я тут же пояснил: – Вот что представляет собой в данную минуту мой мочевой пузырь. Извини, Ричард, у меня просто некстати вырвалось. А замысел книги просто потрясающий!
В мужском туалете стоял густой запах мочи. Свободен был только один писсуар, но он оказался засорен и полон отвратительной янтарной жидкости, готовой вот-вот политься через край. Пришлось встать в очередь, точно девчонке. Наконец какой-то великан, похожий на мохнатого гризли, отвалил, и я поскорей занял свободное место. Но как только я с огромным облегчением начал опорожнять свой измученный мочевой пузырь, как кто-то у соседнего писсуара воскликнул:
– Да это никак Хьюго Лэм!
Незнакомец был коренастым смуглым мужчиной с темными курчавыми волосами, в рыбацком свитере. Моя фамилия – Lamb[45] – в его устах звучала как «лимб», типично новозеландское произношение; к тому же он был существенно старше меня, пожалуй, за тридцать. Я никак не мог взять в толк, кто бы это мог быть.
– Мы встречались, когда ты еще учился на первом курсе. «Кембриджские снайперы», помнишь? Извини, но таковы отвратительные нравы мужского туалета – запросто помешать человеку заниматься нужным делом. – Свое «дело» он, надо сказать, делал не слишком аккуратно. – Элайджа Д’Арнок, аспирант факультета биохимии, колледж Corpus Christi[46].
В памяти что-то мелькнуло: конечно, как я мог забыть такую редкую фамилию!
– Стрелковый клуб, да? Ты с тех островов, что к востоку от Новой Зеландии?
– Да, верно, с островов Чатем. А знаешь, я ведь именно тебя тогда запомнил, потому что ты действительно просто снайпер, черт возьми. А я по-прежнему живу в гостинице.
Окончательно осознав, что это никак не связано с моим нынешним жилищем, я начал спокойно «заниматься делом».
– Боюсь, ты меня переоцениваешь, – заметил я.
– Да ты что, дружище! Ты мог бы на любых соревнованиях призовые места занимать, серьезно.
– Пожалуй, я размазывал себя слишком тонким слоем; уж больно хотелось составить хорошее резюме.
Он кивнул.
– Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься всем, верно?
– Да, вроде того. Ну и… как тебе понравилось учиться у нас в Кембридже?
– Потрясающе. Отличные лаборатории, и наставник[47] у меня классный. Ты ведь экономикой и политикой занимаешься, верно? И, должно быть, уже на последнем курсе?
– Да, как-то быстро время пролетело. А ты все еще стреляешь?
– Религиозно. Я теперь Анахорет.
А интересно, подумал я, слово «анахорет» как-то связано со словом «анкер» или это некий новозеландский «кивиизм»? Или, может, в стрелковом клубе какой-то новый термин появился? В Кембридже полно таких выражений, которые понятны только посвященным, инсайдерам; ими пользуются специально, чтобы держать аутсайдеров вне своего тесного круга.