Просто о любви - стр. 11
– Сердце… вот… прихватило…
– Вы давно лежите? Да где же этот чертов телефон?!
Выпростав ладонь, застрявшую в обшлаге дубленочного кармана, Стаська отползла на коленях к сумке, которая упала с ее плеча неизвестно когда, хорошо хоть рядом оказалась, а то ищи ее!
– Утром… снег убрал… чай пошел… и прихватило…
Безрезультатно поковырявшись в сумочных глубинах, Стаська торопливо вытряхнула содержимое на пол, нашла, наконец, телефон и столкнулась с новой проблемой: с перепугу, суетясь она напрочь забыла, как набирать эту «скорую» с сотового телефона!
Как?! Давай, вспоминай!
– Ты… подожди, – прохрипел Василий Федорович, – не приедут… они сюда… Ты, Стасенька… в семнадцатый дом… беги…
Стаська приблизилась к нему, сделав пару ползков на коленках обратно, наклонилась, чтобы лучше слышать.
– Зачем в семнадцатый? – спросила, видя, что старику совсем трудно говорить.
– Доктор там… очень хороший… известный…
Он замолчал, слепил синие губы, попробовал сглотнуть.
– Воды? – поняла Стася. – Я сейчас! – и уже метнулась было за водой.
– Подожди… – остановил он. – Потом… – Ты за доктором… беги. Он мужик… хороший. Правильный… Утром приехал… я видел… я снег…
– Я сейчас! – пообещала Стаська и попросила: – Ты подожди тут, Василий Федорович! Не умирай только!
Стаська подскочила на ноги и понеслась, как не бегала никогда в жизни.
«Семнадцатый – это в конце улицы, на противоположной стороне!» – сообразила она, вылетая из калитки.
«Улица» – это, пожалуй, слишком громко, сказано, и тем не менее асфальтированная узкая дорожка – едва разъехаться двум машинам, с угрозой поцарапать бока – и название имела: «Имени Академика Павлова». Какого именно Павлова, не уточнялось, ибо известный всем и каждому академик к физико-математической направленности ученых данного поселка имел весьма сомнительное отношение. Может, у них свой какой Павлов имелся, поди разбери человеку далекому от научных сфер, а может, у ученых мужей юмор такой – дескать, все мы живые существа с рефлексами, знаете ли, как у собачек, природу опять-таки любим. И в полном соответствии с этими рефлексами, для первой половины субботнего дня, улица «имени Академика Павлова» была пустынна – ни машин, ни людей.
Несясь, как спринтер, Станислава умудрялась размышлять, пытаясь вспомнить, кто раньше жил в семнадцатом доме. Вот сто пудов, никаких врачей там раньше не наблюдалось, а принадлежал этот дом пожилой бездетной паре профессоров, очень милых и приятных.
Дом поразил преобразившимся видом – добротное каменное строение о двух этажах с мансардой на третьем, оберегаемое высоким кирпичным забором с железными воротами для въезда машин и железной калиткой возле них.
Никакой кнопки звонка или цифровой панели домофона ни у ворот, ни у калитки не наблюдалось. Стаська забарабанила двумя кулаками по железу:
– Откройте! Пожалуйста! Эй, хозяева!
Но никакие ее заполошные крики и громыхание по железной двери действия не возымели – на участке стояла первозданная тишина, словно и не потревоженная ничьим нахальным вторжением.
– Да что он там, спит, что ли, этот «хороший мужик», известный доктор?! – возроптала Стаська.
Бабахнула еще пару раз, для очистки совести, на всякий случай и призадумалась.
– А-а-а! И черт с вами со всеми! – решилась она предпринять отчаянные действия, которых требовала отчаянная ситуация. – Собаки нет, и то хорошо! Никто не лает и не кидается.