Прости за любовь - стр. 6

Слава Богу, в её глазах ни слёз, ни грёбаного сострадания. Она, пожалуй, единственная из всех, кто понимает, что мне это категорически не нужно.

– Пусть твои восемнадцать подарят тебе нечто особенное.

– Чё там карты говорят про моё будущее?

Меняется в лице.

– Я больше не раскладываю, – отвечает тихо.

– Эу, у меня тут свечи сгорают, вообще-то! – недовольно ворчит мелкая.

– Скорее загадывай желание, милый, – засуетившись, торопит мама.

– Самое-самое.

– Быстрее!

– Думай!

– И задувай.

Ясно, что это – чушь бредовая, но демонстрировать характер в тот момент, когда близкие и родные люди пытаются тебя поддержать – верх цинизма.

Загадываю дурацкое желание. Оно, естественно, связано с человеком, которого я отчаянно хотел бы видеть здесь сегодня.

Задуваю свечи, ощущая острую боль в груди.

Кашляю.

Не сросшиеся до конца рёбра передают привет.

– Ура! – орут ребята. После чего раздаётся звук хлопушки.

– Ну вы придумали, товарищи! – ругается медсестра, глядя на дымящиеся свечи и парящее в воздухе разноцветное конфетти. – А убирать кто будет?

Что интересно, в последствии я надолго забуду про этот эпизод и вспомню о нём лишь тогда, когда моё желание неожиданно исполнится.

3. Глава 1.2

*********

Дни сменяют друг друга. На календаре последний месяц лета – август.

Моё состояние понемногу улучшается, однако врачи по-прежнему отказывают в выписке. И это, знаете ли, начинает серьёзно напрягать.

– Привет, бро!

Молчу в ответ на приветствие Горького.

Всё вокруг раздражает. Даже друзья, которые навещают с бесящей периодичностью.

– Ставь пакет сюда, Паш.

– Здорово!

– Здоровее видали, – ворчу себе под нос.

– Ооо, – тянет Ромасенко. – Ты не в духе, Кучерявый?

– Судя по всему, да, – хмыкает Илона, глядя на мою недовольную рожу.

– А чё такое?

Да действительно, чё.

Захлопываю увесистую записную книжку, подаренную Вебер.

Дорогой кожаный переплёт. Массивные кольца. Мягкая бумага, которую приятно трогать пальцами.

От нечего делать я взялся за старое. Пишу в этом блокноте тексты.

– Марс…

– Как погуляли в субботу? – ровным голосом интересуюсь.

Не хочу злиться и обвинять их в том, на что они имеют полное право, однако на деле выходит совершенно иначе.

– Мы… – Илона, выкладывающая из пакета гостинцы, замирает и напрягается.

– Боулинг, парк аттракционов, барбекю вечером на пляже. Хорошо провели время?

– Я же просила не выкладывать фотографии, – порицающе смотрит на пацанов.

– Мы и не выкладывали.

– Чему была посвящена вечеринка?

– Так разъезжаются все скоро, – объясняет Горький. – Решили собраться напоследок.

– А заодно обсудить несчастного калеку, – заканчиваю я за него.

– Не надо так. Ты – не калека, – хмурится Илона.

– Тормози, чё за предъява? – прищуривается Макс.

– Типа не говорили обо мне? – усмехаюсь.

– О чём конкретно базар? Ребята спрашивали, как ты. Если это имеешь ввиду, то да.

– Расписали в красках моё бедственное положение? – откидываю одеяло и, сцепив зубы, осторожно перемещаюсь на край кровати.

– С чего ты это взял?

– С того, мать вашу, что я всё воскресенье получал мотивационные письма в соцсетях, – цежу ядовито.

– Кто писал? – расстроенно спрашивает Вебер.

– Все, кому не лень. От Петросяна с его дебильными видеороликами, до рыдающей Ковалёвой, отсылающей сопливые голосовые.

– Ну прости. Поддержать хотят, наверное. Чё такого? – повторяет свою дебильную фразу Ромасенко.