Прости, моя невозможная - стр. 24
Одинцов сжал мою руку, и я очнулась - снова на его вопрос не ответила, снова ушла в себя...
-Ты сегодня такая задумчивая, Анечка, - ласково сказал Сергей. - Вчера была веселая, озорная, а сегодня грустная. У тебя что-то случилось?
Вот ведь нормальный же человек! Такое сочувствие в его голосе слышится! Не издевается, не прикалывается надо мной, как Мерцалов! Вот сейчас расскажу ему о погроме в моем доме, и он посоветует, что делать дальше! А может... Может, предложит переночевать у себя? О-оо, только не это! Это же прямой путь в его постель! А к этому я не готова!
- Дело в том, что у меня в доме кто-то чужой был. Там погром устроили - разбросали все, как будто что-то искали. Вот думаю, что искали и кто это сделал.
- Да ты что! А ты? Полицию вызвала? Участкового? Нет? Ну, как ты так? Разве же можно? Впрочем, вероятнее всего, это кто-то из деревенских - сейчас на периферии много маргиналов развелось, пьют, нигде не работают, воруют почем зря... А что украли?
- Да, вроде бы ничего не украли. Деньги и украшения мои на месте... Да и в Зеленогорске нет таких, чтобы пили. Там, в основном, дачи и базы отдыха, а из местных только человек сто живет.
- Ну вот и ответ! На дачах-то частенько селятся всякие тюремщики бывшие - в городе им трудно пристроиться, работы-то не найдешь со справкой об освобождении. У меня знакомый один на своей даче двоюродного брата поселил, недавно освободившегося за отсидку по особо тяжкой. Так вот и платил ему, и крышу над головой обеспечил, а он, зараза такая, по местным стал разбоем и воровством промышлять. Может, и у вас такой вот сиделец объявился? Ты бы к участковому завтра сходила - нельзя так это дело оставлять!
Это он сейчас на Свята намекает? Я вглядывалась в сочувствующие голубые глаза Одинцова и пыталась разглядеть там какие-то скрытые намеки, что-то, что дало бы понять, знает ли он что-то о Святе или просто случайно попал в точку! Но Сергей смотрел, не отводя взгляд, и, казалось, совсем не вкладывал скрытый смысл в свои слова.
- Ладно, схожу завтра...
- Говоришь, ничего не пропало? Но, может, ты что-то такое хранишь дома, что могло у кого-то вызвать интерес? Может, что-то ценное есть?
- Да что у меня ценного? Миллионов нет... И, кстати, ничего, вроде бы, не взяли...
- Сейчас, Анечка, самое ценное - информация, именно она миллионы приносит...
И только по дороге домой, сидя на заднем сиденье Одинцовского служебного автомобиля, я вдруг подумала, что он-то не предложил мне помощь! Я не попросила, это правда! Но и он не предложил! Совет дал на словах, а вот о том, каково мне будет одной находиться в доме, где чужие люди копались, даже не подумал! Или подумал, но решил, что это - сугубо мои личные проблемы?
Моя рука в его руке стала чувствовать себя еще неуютнее - так и хотелось вырвать и не касаться его кожи! Хотя я очень старалась думать о том, что руки у него горячие, что кожа мягкая, что пальцы ухоженные и при осторожном сжатии чувствуется скрытая мужская сила...
А если по-честному, то хотелось плакать. И вовсе не оттого, что я боялась людей, хозяйничавших у меня в доме. Вовсе не оттого, что Одинцов не предложил своей помощи! Мне плакать хотелось оттого, что я совершенно ничего не чувствовала сейчас! Мне так хотелось чувствовать! Мне так хотелось