Прошедшее время несовершенного вида… и не только - стр. 12
Услышав, что в России пал коммунистический режим, Валентина Александровна прошептала сквозь слезы:
– Я всю жизнь этого ждала.
Билетик парижского метро
Одно время я занимался французским языком со старичком-французом месье Жиру.
Лет за двадцать до этого старичок, обидевшись на Францию, решил перебраться в Страну Советов.
По-русски он говорить не научился. Круг общения был очерчен франкоговорящими знакомыми. Жил месье Жиру в крохотной квартирке у черта на куличках.
Француз время от времени извлекал из тайников свои ностальгические реликвии и с гордостью раскладывал на столе: билетик парижского метро, французскую почтовую квитанцию, десяток ярких открыток с изображением Монмартра и Лазурного берега.
Наконец, месье Жиру решился поехать на родину навестить сестру. По приезде он с ней поругался и через три дня вернулся обратно.
Вопросы бытия
В юности я жил вместе с родителями.
В своей комнате я устроил мастерскую. Ко мне приходили друзья, и мы ночи напролет обсуждали вопросы бытия, хорошо при этом выпивая.
В конце посиделок я прятал солидное количество пустых бутылок под кровать, оставляя одну на столе.
Утром приходила мама и удивлялась:
– Гриша, вас было семь человек, и вы выпили целую бутылку вина!
Еще минутка…
Моя бабушка была фармацевтом.
Лекарства никогда не выбрасывались. Коллекция хранилась в деревянном кухонном шкафчике.
Когда взрослые уходили на работу, а сестры – в школу, я, оставшись один, извлекал медицинские сокровища из шкафчика.
Особенно меня привлекали глазные капли в пузырьках. На этикетках были изображены череп и кости с интригующей надписью «Яд».
Со мной было, видимо, что-то не в порядке: открывая притертую крышку и запрокинув голову, я вдыхал специфический, ни на что не похожий запах.
Еще минутка – и я в мире ином.
Умру – не умру
Много лет спустя детские забавы аукнулись.
Врач удалил мне зуб и прописал пить гнусный горький хлористый кальций.
В тот вечер я был приглашен на день рождения к моей близкой приятельнице, художнице Наталье Нестеровой.
Не страдая отсутствием аппетита, хорошо закусил, не забыв при этом и выпить.
Вернувшись домой часа в два ночи и вспомнив про пресловутый хлористый кальций, полез в вышеописанный шкафчик. Наполнив столовую ложку и зажав нос, залпом выпил лекарство.
В ту же секунду почувствовал, что свершилось что-то непоправимое. Все клеточки, жилочки и капилляры в теле в одну секунду парализовались.
Взглянув на пузырек, я к своему ужасу обнаружил, что выпил сорокапроцентный формалин, хранившийся в доме на всякий (видимо, на этот) случай с доисторических бабушкиных времен.
В мазохистском оцепенении, вспоминая знакомых со школы заспиртованных лягушек и младенцев с двумя головами из петербургской Кунсткамеры, я просидел несколько секунд.
Умру – не умру?
Жить хочешь – пей
Заставив себя встать, я, слегка ослабевший, пошел в родительскую спальню и разбудил отца.
Напуганный отец быстро оделся, и минут через пятнадцать мы были в Склифосовского.
Врач, узнав в чем дело, прежде всего спросил:
– Ел?
Я подтвердил.
– Выпивал?
Я кивнул (как потом узнал, алкоголь частично разрушает действие формалина).
– Теперь пей, – сказал он, поставив передо мной ведро, наполненное до краев водой.
Выпив полведра, я попросил пощады.
– Жить хочешь – пей, – безучастно произнес эскулап.