Пропасть - стр. 25
Неудивительно, что в этой толчее Венеция не узнала детектива-сержанта Димера, с которым виделась лишь мельком, да и сам он старался держаться как можно незаметнее: стоял в холле, выполняя вместе с еще пятью сотрудниками Специального отдела указание затеряться среди гостей. А вот он ее узнал, одну из немногих. И инстинктивно направился следом за ней через застекленную дверь.
Премьер-министр с женой встречали гостей перед лестницей. Он поцеловал Венецию в щеку, а за ним так же поступила и Марго.
– Мэйзи, дорогая! – сказал он леди Шеффилд. – Вот кого я хотел увидеть. В пятницу я выступаю с речью в Честере…
Марго подозрительно прищурилась:
– Ты мне об этом не рассказывал.
Венеция не стала ждать продолжения.
– Извините, я вижу там Уинстона. Мне нужно поговорить с ним о моем путешествии.
– Не уходи далеко! – окликнула ее мать. – В пять мы должны быть на вокзале Юстон.
Компанию первому лорду Адмиралтейства составляла его мать леди Дженни и германский посол князь Лихновский, их обоих Венеция хорошо знала. Уинстон представил ее остальным: немцу графу Кесслеру и француженке графине Греффюль, томно обмахивающей напудренные щеки изящным китайским веером. Они обсуждали переговоры в Букингемском дворце, которые продолжились этим утром, а завершиться должны были на следующий день.
– Говорят, дела там идут неважно, – сказал Уинстон. – Венеция, а ты что слышала? – Он повернулся к Лихновскому и доверительно сообщил театральным шепотом: – Мисс Стэнли известно все.
– Это вряд ли, – рассмеялась она.
– И что будет, если переговоры провалятся? – спросил посол.
– Кровь, – ответил Уинстон. – Кровь!
Она послушала их еще пару минут и отошла.
Димер следовал в каких-то десяти футах за ней. Ему казалось, что он слишком бросается в глаза в своем поношенном темном костюме, который полагалось держать застегнутым на все пуговицы, несмотря на жару. Это было его первое охранное задание, и он впервые вышел на службу при оружии. И все наверняка замечали, как выпирает под пиджаком его револьвер «уэбли» в подмышечной кобуре, во всяком случае, замечали те, кто разбирается в таких вещах. Венеция вдруг обернулась и посмотрела на него, но, похоже, не узнала. Ему подумалось, что выглядит она бледной, нездоровой.
Он не ошибся. Хотя она была в легком шелковом жакете лимонного цвета и блузке, от жгучего солнца у нее кружилась голова. Венеция взяла у одного из слуг чашку чая, отошла с ней в тень под деревом у стены сада. Неподалеку министр иностранных дел сэр Эдуард Грей что-то обсуждал с французским и русским послами. Темные очки, которые он носил, чтобы защитить от яркого света слабеющее зрение, подчеркивали тонкие черты меланхоличного даже в самые веселые моменты лица овдовевшего политика, придавая ему совершенно загробный вид.
Венеция поняла, что вот-вот упадет в обморок. И надо же такому случиться именно в доме Марго.
Наклонившись, Венеция аккуратно поставила чашку с блюдцем на траву, а затем, подобрав юбку, села рядом. Сняла тяжелую причудливую шляпу, прислонилась к увитой плющом кирпичной стене и глотнула чая. Потом прикрыла глаза. Со всех сторон трещали неотличимые один от другого голоса; гостям приходилось говорить громче обычного, чтобы их было слышно. Когда она снова открыла глаза, над ней стоял в солнечном ореоле премьер-министр. Она заслонилась от солнца, чтобы рассмотреть его.