Пропасть - стр. 21
– Я чувштвую себя ревнивым любовником. Вот бы он и мне писал ш таким же поштоянштвом.
Яхта «Эншантресс»
Оверстрэнд
12 июля 1014 года, воскресенье
Милый, спасибо за чудесное письмо, которое уже было здесь к моменту нашего прибытия. Я чувствую вину за то, что бездельничаю, пока ты бьешься над ирландским вопросом, но уверяю тебя, что дети не менее капризны, чем юнионисты и Нортклифф, вместе взятые.
Грушевый коттедж в Кромере, кот. Черчилли снимают на лето, оч. мил, и ради дня рождения Дианы мы заночевали на берегу. Она такая же прелестная и очаровательная, как ее мать, а вот Рэндольф – вылитый маленький Уинстон (если ты можешь представить такой ужас). Утром мы отправились на пляж. У. надел мешковатый старый красно-белый купальный костюм и построил огромную цепь песчаных замков с защитными стенами якобы для детей, но на самом деле для собственного развлечения. Он получил не меньшее удовольствие от того, как их размывали набегающие волны, чем от самого строительства, а потом произнес длинную речь о безумстве человека, бросающего вызов природе, и так далее. Его нельзя не любить. Я совершила ошибку, попросив его объяснить разницу между дредноутом и сверхдредноутом. Можешь проэкзаменовать меня, когда поедем на пятничную прогулку.
Я отдам это письмо Клемми, чтобы она отправила его, поскольку мы оставляем ее с детьми на ночь, а Уинстону утром нужно быть в Чатеме.
Навеки твоя.
На следующее утро она проснулась рано и поднялась на палубу. Стоял туман, холодный и пронизывающий. Деревянные шезлонги были мокрыми на ощупь. Пришлось снова спуститься в каюту и прихватить шаль. Туман не рассеивался до тех пор, пока они не вошли в устье Темзы. Когда небо очистилось, Венеция увидела с полдюжины аэропланов, летевших низко над головой. Заслышав шум моторов, Уинстон тоже появился на палубе в фуражке морского офицера и с биноклем на шее.
– «Бристоль скаут», – рассмотрев аэропланы и протянув бинокль Венеции, заявил он. – С авиабазы флота в Истчерче. Сражения грядущих войн будут проходить не только на море и земле, но еще и в воздухе.
Они стояли рядом, опираясь на леер, и наблюдали за тем, как самолеты набирают высоту, пикируют и делают петли.
– Разве это не захватывающее зрелище? К сожалению, Клемми больше не разрешает мне летать. Она взяла с меня слово. Говорит, что это слишком опасно.
– А я бы хотела полетать.
– Правда? – Черчилль с интересом взглянул на нее. – Винни, ты любишь острые ощущения?
– Ты можешь это устроить?
– Еще бы я не мог, ведь я первый лорд Адмиралтейства, черт побери!
Двумя часами позже биплан Королевского военного флота уже подскакивал на взлетной полосе аэродрома в Чатеме, а она сидела, пристегнутая ремнями, в пассажирском кресле позади пилота в одолженной ей кожаной куртке и очках (Ах, милый, это было так захватывающе! Обещай, что не будешь сердиться на Уинстона за то, что он разрешил мне попробовать), и ее трясло от сумасшедшей скорости, а потом внезапная пустота в животе, когда машина взмыла в воздух, и восторг бегства с этой скучной земли при виде того, как знакомый мир исчезает вдали, а затем переворачивается и становится совершенно незнакомым: выжженные солнцем поля с крохотными точками стад, узкие коричневые дороги, шпили церквей, миниатюрные лошади и повозки, беспредельное серое море, пестрящее белыми волнами, и десятимильная полоса шельфа вдоль эссекского побережья, напор ветра в лицо, смешанный с рокотом мотора и запахом бензина, опасность, бесконечные возможности,