Проклятие старого помещика - стр. 21
– Подозревать, кроме Майлова, больше некого, да и его особо подозревать нельзя. Такая пьянь и бездарность, как он, на подобные поступки вряд ли способна. Остальной народ всем известный, каждый на виду у другого. Это же не город. У нас здесь всего сто дворов, каждый друг про друга всё знает и каждого коня по имени величает, за счёт них и живут. Люди живут ради коней, и кони для людей. В Прилепах так! Про коней все знали. Только ещё раз прошу, не выдавайте лутовиновского мужичка. А то весь авторитет в приходе потеряю, – засмеялся Михаил Иванович.
Тулин, пообещав выполнить просьбу управляющего, внимательно изучил, где содержались похищенные кони. Конюшня для благородных лошадей была бревенчатой и новой, находилась в стороне от остальных построек. Возле неё было чисто и ухожено, было видно, что хозяин, Добрынин, на содержании своих любимцев не экономил. В остальном всё как во всех конюшнях, ничего необычного. Однако, обойдя постройку со всех сторон. Евграф заметил возле одного из рубленых углов строения необычный блестящий предмет, который валялся в молодой, только что проросшей траве. Сыщик нагнулся, поднял его и поднёс к глазам. Это была маленькая женская серебряная и недорогая брошь-эгретка в форме шпаги, поражающей змею. Видимо, была утеряна какой-то женщиной совсем недавно. Такие украшения носили молодые модницы из светского общества, хотя могли использовать и мещанки или дамы купеческого круга. Но только не крестьянки сельца Прилепы.
– Михаил Иванович, посмотрите вот эту занятную вещицу, уверен, что в вашем сельце подобные вещи никто не носит. Не могли бы вы сказать, откуда это украшение возле конюшни. Может быть, кто-то из более серьёзного общества был у вас недавно в гостях. Осматривал хозяйство, коней? – задал вопрос Тулин, передавая управляющему найденное украшение.
– Нет, никого здесь не было, тем более дам. Да и не можем мы гостей принимать без разрешения Николая Никитича. Вещица занятная, но вижу в первый раз, – ответил Михаил Иванович, явно нервничая.
– Ну что же, хорошо, разберёмся. Давайте продолжим осмотр, – ответил сыщик, забрав украшение и спрятав его в карман.
При этом он внимательно наблюдал за управляющим – было заметно, что тот переживает и волнуется. На некогда уверенном лице появилась гримаса беспокойства, глаза забегали, руки начали непроизвольное движение. Управляющий потирал ими друг о друга, сжимал и разжимал кулаки. Поняв, что движения рук выдают его нервное состояние, Михаил Иванович спрятал их за спину и несколько успокоился. Евграф приступил к осмотру местности. Обойдя конюшню, сыщик попытался определить следы злоумышленников, но местность вокруг конюшни уже вся была вытоптана, и осмотр ничего более не дал. Закончив свои действия и больше ничего для себя не определив, Тулин с Михаилом Ивановичем вернулся к усадьбе. Отсутствовал он недолго, чуть более часа. По дороге он ещё раз узнал от Михаила Ивановича, как всё произошло, и уточнил небольшие детали по содержанию конюшен и барского дома. Попросил собрать местных, кто работает на конезаводе, для опроса. Войдя внутрь барской усадьбы, застал Ольгу Владимировну весело разговаривающей с женщиной, по-видимому, экономкой или служанкой по дому. Сидя за столом во флигеле, они пили чай с вареньем. Евграфа уже давно перестали поражать либеральные взгляды Ольги и полное отсутствие снобизма. Поэтому он не удивился этой доброжелательной картине беседы графини и крестьянки из Прилеп. В дальнейшем оказалось, что эта крестьянка является местной достопримечательностью, известной своим норовом и поведением в сельском обществе Марфой-травницей. Как только они с управляющим вошли в дом, женщина заторопилась уходить, внимательно оглядев вошедших.