Проклятие семьи Пальмизано - стр. 31
Джованна уже ждала ее на лестнице в белом кисейном платье, в белых перчатках и с тончайшим белым покрывалом на пышных черных волосах, которые девочка унаследовала от матери. На белом выделялись два цветных пятна: розовый пояс обхватывал талию Джованны, а в руках она осторожно держала розовые четки. Лаковые туфельки и гольфы были белоснежные, как и платье.
– Моя принцесса! – воскликнула Доната, подхватывая девочку и крепко прижимая ее к себе.
Взявшись за руки, они поднялись на второй этаж, где бабушка как раз завязывала галстук Витантонио. Он был в пиджаке, вязаном темно-синем джемпере и таких же шортах и в белой рубашке. Перчатки, носки, ботинки и платок, выглядывавший из кармана пиджака, тоже были белыми. Бабушка причесала его на пробор. Когда Витантонио повернулся, Доната едва смогла сдержать крик, рвущийся из глубин ее души:
– Santo Dio, Vito![20]
Витантонио был точной, хотя и в миниатюре, копией Вито Оронцо Пальмизано. В пиджаке и галстуке он один в один походил на отца на свадебном снимке, который молодожены успели сделать на бегу в то утро, когда Вито Оронцо отправлялся на войну. Любому было бы достаточно одного взгляда на эту фотографию, висевшую в рамке в гостиной дома на площади Санта-Анна, чтобы заметить это.
Месса в соборе Сан-Сабино, которую служил архиепископ Бари, растянулась почти на три часа. Более трехсот детей выстроились рядами – два ряда мальчиков и два ряда девочек – у основания боковых колонн и в центральном проходе романской базилики. Начертав каждому ребенку миром крест на лбу, архиепископ Кури почувствовал, что правая рука у него онемела и заныл большой палец. За каждым ребенком следовали восприемники, чтобы отереть миро платком, который тут же повязывался ребенку вокруг головы, чтобы до конца дня напоминать о конфирмации. Бабушка всю мессу простояла позади Джованны, своей крестницы. Отец Феличе, крестный Витантонио, также стоял рядом с крестником с другой стороны базилики. Ни Джованне, ни Витантонио не было надобности вслушиваться в наставления, которые архиепископ давал детям и крестным, поскольку они знали наизусть катехизис Пия X, вдохновивший оратора: «У царей есть воины, которые защищают и возвеличивают царство. Их всегда избирают из самых сильных и смелых молодых людей. Так же и у Господа есть воины. Принимая конфирмацию, вы совершенствуетесь в христианстве и становитесь воинами Христовыми. О великая честь – служить Царю Небесному!»
Они вышли из собора Сан-Сабино, умирая от голода, но, прежде чем отправиться в гостиницу, где был заказан банкет, нужно было еще сфотографироваться вместе с другими детьми на площади. Торжественный обед по прихоти Анджелы Конвертини, не желавшей ждать два часа до возвращения в Беллоротондо, чтобы сесть за стол в палаццо, как предписывала традиция, был накрыт в Бари, в отеле «Орьенте» на Корсо-Кавур.
За столом тетя сидела на почетном месте справа от бабушки, что окончательно подтверждало ее статус члена семьи. Она глядела на Витантонио с едва скрываемой материнской гордостью, но не обделяла вниманием и Джованну, которая росла, казалось, не по дням, а по часам. Доната тосковала по тем временам, когда они с Франческой по очереди давали малышам грудь. Бабушка иногда искоса посматривала на нее и улыбалась, и если бы тетя могла угадать, о чем та думает, то очень удивилась бы: несмотря на различия в отношении к дисциплине, старая синьора Конвертини была как никогда рада, что согласилась с волей невестки и позволила Донате Пальмизано воспитывать детей, которыми обе сейчас так гордились.