Проклятие королей - стр. 50

С этого начинается череда обвинений, которая пройдет по моей родне, как ножницы сквозь шелк, и теперь я на коленях молюсь за них. Моего кузена Уильяма Куртене уже арестовали, теперь его обвиняют в заговоре и измене, моего родственника Уильяма де ла Поула жестоко допрашивают в камере. Кузен Томас Грей следующим оказывается за решеткой, лишь за то, что обедал со своим двоюродным братом Эдмундом де ла Поулом много лет назад, до того, как тот бежал за границу. Один за другим мужчины нашей семьи исчезают в Тауэре, их обрекают на одиночество и страх, их заставляют называть имена тех, кто звал их к обеду; их держат в этой мрачной тюрьме или тайно отсылают за море, в замок Кале.

Я пишу своим сыновьям, Генри и Артуру, чтобы узнать, как они, учатся ли они, прилежны ли; но не могу злоупотреблять щедростью аббатства, приглашая мальчиков сюда. Сестры в своем уединении не будут рады видеть двух резвых молодых людей, и к тому же я все равно не могу оплатить им дорогу.

Я вижусь с Реджинальдом лишь раз в три месяца, его отправляют ко мне за реку на нанятой гребной лодке. Он является, как велено, замерзший и скорчившийся на носу маленького ялика. Реджинальду позволяют остаться лишь на ночь, а потом нужно возвращаться. Его выучили молчать, и хорошо выучили; он не поднимает глаз, держит руки по швам. Когда я бегу ему навстречу и обнимаю его, он неподвижен и не идет ко мне, словно мой живой разговорчивый мальчик умер и погребен, и мне осталось обнимать только холодное маленькое надгробие.

Урсуле почти девять, она растет не по дням, а по часам. Я снова и снова отпускаю подолы платьев, доставшихся ей из милости. Пальцы ног двухлетнего Джеффри упираются изнутри в носки сапожек. Укладывая его спать, я глажу его ступни и расправляю пальцы, словно могу помешать им вырасти кривыми и скрюченными. Подати в Стоуртоне должным образом собирают и пересылают мне, но я должна отдавать все деньги аббатству – за наше содержание. Не знаю, как найти место Джеффри, когда он станет слишком большим, чтобы жить в аббатстве. Возможно, и его, и Урсулу придется отдать церкви, как и их брата Реджинальда, и они исчезнут в тишине. Я часами стою на коленях, моля Бога дать мне знак, или немного надежды, или просто послать денег; иногда я думаю, что, когда двух оставшихся мне детей навеки запрут в церкви, я привяжу к поясу мешок с булыжниками и уйду в холодные глубины Темзы.

Я опускаюсь на колени на ступенях алтаря и смотрю на распятого Христа. Мне кажется, я иду скорбным путем Плантагенетов, одолеваю Via Dolorosa, как некогда Он, два долгих года.

Потом опасность подступает ко мне еще на шаг: король велит арестовать моего кузена Томаса Грея и кузена Джорджа Невилла, лорда Бергавенни, у которого живут мои мальчики, Генри и Артур. Оставив моих сыновей в Кенте, он отправляется в Тауэр, куда, по слухам, каждую ночь является лично сам король, чтобы наблюдать за пытками тех, кого подозревает. Разносчик, пришедший к воротам аббатства с грошовыми книжками и четками, рассказывает привратнице Джоан, что в городе поговаривают, будто король стал чудовищем, которому нравится слушать крики боли.