Проклятие королей - стр. 31

– Простите меня, Ваша Светлость. Я ничего не сделала. Я никогда бы не стала ничего затевать против вас или вашего сына. Я не понимаю!

– Скажите мне только одно, – выплевывает она. – Вы ведь точно знаете, не так ли, что принц Артур и вдовствующая принцесса были любовниками? Вы видели безошибочные признаки того, что они делили ложе. Под вашей крышей его раз в неделю приводили к ней в спальню, разве нет? Я распорядилась об этом, и это ведь было исполнено? Или вы хотите сказать, что ослушались меня и их не сводили каждую неделю?

Я едва могу говорить.

– Ваша воля была исполнена, – шепчу я. – Разумеется, я вас послушалась. Его приводили в ее спальню каждую неделю.

– Итак, – говорит она, несколько успокоившись. – Итак. Это вы готовы признать. Он ходил к ней в спальню. Вы это знаете. Вы этого не отрицаете.

– Но я не могу сказать, были ли они любовниками, – говорю я.

Голос мой звучит так тихо, что я боюсь, что она меня не услышит и мне придется как-то набраться смелости и повторить сказанное.

Но слух у нее острый, она схватывает все на лету.

– Так вы на ее стороне, – произносит она. – Поддерживаете ее нелепое заявление, что ее супруг был бессилен в течение четырех месяцев брака. Хотя был молодым и здоровым, как и его жена. И она никому ничего не говорила в то время. Не жаловалась. Даже не упоминала ни о чем подобном.

Я обещала принцессе Катерине, что помогу ей, и теперь связана обещанием. Я любила Артура, я слышала, как он шептал: «Обещай!» Я стою на коленях, опустив голову, и молюсь, чтобы это испытание закончилось.

– Я не могу сказать, – повторяю я. – Она говорила, что никак не может носить дитя. Я так поняла, что они не были любовниками. Что они никогда ими не были.

Гнев Миледи прошел, кровь отливает от ее лица, его покрывает ледяная белизна, словно мать короля сейчас лишится чувств. Одна из дам делает шаг, чтобы поддержать ее, но отступает под гневным взглядом.

– Вы понимаете, что творите, Маргарет Поул? – спрашивает Миледи, и в голосе ее лед. – Вы в самом деле понимаете, что говорите?

Я сажусь на пятки, обнаруживая, что держу сложенные руки под подбородком, словно молю о пощаде. Я качаю головой:

– Простите, Ваша Светлость, я не понимаю, о чем вы.

Миледи наклоняется и шипит мне на ухо, чтобы никто больше не слышал. Она так близко, что я чувствую на щеке ее пахнущее мальвазией дыхание.

– Вы не жените свою подружку на принце Гарри, если вы этого добиваетесь. Вы укладываете эту испанскую шлюшку в постель ее свекра!

Слово «шлюшка» в устах Миледи так же поражает меня, как и высказанная ею мысль.

– Что? Ее свекра?

– Да.

– Короля?

– Моего сына, короля. – Ее голос пресекается от бессильных переживаний. – Моего сына, короля.

– Теперь он сам хочет жениться на вдовствующей принцессе?

– Разумеется, хочет! – Ее голос низко рокочет, и я чувствую жар ее гнева на своих волосах и ухе. – Потому что так ему не придется платить ей вдовье содержание, так он сохранит приданое, которое она привезла, и сможет потребовать остаток, так он поддержит союз с Испанией против нашего врага, Франции. Так он получит дешевую свадьбу с принцессой, которая уже в Лондоне, и она принесет ему нового ребенка, еще одного сына и наследника. И так, – она умолкает, тяжело дыша, как загнанная собака, – так он получит девушку для своей греховной похоти. Греховной кровосмесительной похоти. Она его соблазнила своими наглыми злыми глазами. Она его воспламенила танцами, она прохаживается с ним, шепчется, улыбается ему и приседает, когда видит, она его искушает, и она его ввергнет в ад.