Проклятье Жеводана - стр. 2
Пока я стоял, скрестив руки на груди и предаваясь раздумьям – будить его или оставить в покое, кузен сам дернулся во сне и бросил на меня быстрый, еще совсем неосознанный взгляд.
– А, Этьен, это ты… – пробормотал Франсуа, потягиваясь и садясь в гамаке, и, чуть коснувшись ногами пола, слегка-слегка покачивался, потирая глаза и ероша свои каштановые кудри.
Подняв на меня зеленые глаза, он последний раз зевнул и мотнул головой.
– Сколько времени? – спросил Франсуа.
Я порядком успел заскучать за плавание. Беспощадно одинаковый горизонт, к какому борту ни подойди, довольно скверно сказался на мне и на восприятии того самого времени, о котором справлялся кузен.
Не будь он таким сонным и потерянным после недавнего пробуждения: кто знает? Быть может, я бы и задался вопросом о ходе времени, о том, как его восприятие смещается. Однако все же я отдавал себе отчет о состоянии своего спутника и понимал, что за такую тираду, которая у меня уже давно бьется запертым зверем, я в лучшем случае просто потеряю собеседника. Так что я попросту усмехнулся и пожал плечами.
– Город уже виден с корабля, – радостно сообщил я, обойдя сам вопрос, но не его суть.
Кузен резко перевел на меня взгляд, и его глаза широко раскрылись.
– Да? – оживился он и вновь сел в гамаке.
Я закивал, и Франсуа, встав на ноги, быстро накинул рубашку на шнуровке, распущенную, как и у меня.
Корабль уже миновал приглянувшийся мне дикий утес и уверенно шел к порту.
– Как граф Готье? – спросил Франсуа, опираясь о борт, заглядываясь на светлеющий вдалеке город.
Я пожал плечами.
– С каких пор ты так называешь родного дядю? – спросил я.
Франсуа свел брови, глядя на меня, а я сделал вид, что не понимаю причину его внезапного смущения.
– Он с тобой не говорил? О тете Арабель? – спросил кузен.
Меньше всего на свете я хотел не то что говорить, но даже вспоминать о покойной тете Арабель. Моей силы воли не хватало, чтобы сдержать мурашки, которые выступали на моей коже от одного только воспоминания об этой женщине, с которой я имел несчастье быть в родственной связи.
Невольно обхватив себя поперек туловища, я глубоко вдохнул морской воздух, несущийся буйными ветрами со всех сторон. Это чуть помогло совладать с воспоминаниями об этой Арабель.
– Упокой Господь ее душу, – произнес я, перекрестившись, как полагается католику, и помотал головой, как будто бы не был в курсе ни о каких секретах своего кузена.
Франсуа поджал губы, явно не желая продолжать этот разговор без моего отца.
А меж тем на корабле началась суета, лучше всего предвещающая скорое прибытие в порт. Матросы шныряли из стороны в сторону, грязно ругаясь, каждый по-своему, но понимая товарища по команде.
Франсуа, будучи крепким юношей с пылким сердцем, исполнился вполне себе своевременным, но неприличным порывом для своего положения. А именно – он уже вознамерился помочь матросам, которые тянули на себя тугие скрипучие тросы, но я пресек этот порыв, положив руку на плечо кузену.
– Не стоит им мешать, братец, – произнес я.
– Мешать? – усмехнулся кузен, хотя смирился с моей правотой, пусть и не целиком ее признавая.
– Этьен прав, – кивнул отец. – Не стоит утруждать себя. Побереги силы, у нас будет много дел в городе.
Франсуа вздохнул, встряхнул плечами и продолжал смотреть за потугами матросов.