Проклятье дома на отшибе. Мистика - стр. 3
***
Странная штука жизнь. Иногда вокруг всё кажется привычным и обыденным. Но иногда сидишь так на лавочке, видишь, к примеру, каштан… Листья золото-оранжево-красные. Завораживает. А ты мимо него каждый день ходишь… И что? И ничего. Обычный каштан. Разве что Глуша под ним Лёньку зачала.
Гордей устало прильнул спиной к забору. Тогда каштан молодой был, а сейчас поглядеть – не обхватишь ствол, во какую силу из земли набрал. Силищу! А крона-то как разрослась! Ветки, что его руки. И листва такая, что от дождя всей семьёй можно укрыться.
День близился к завершению. Тяжёлый трудовой день. Заказов последнее время много. Гордей давно заметил, осенью люди помирают чаще. Словно какая-то связь у людей с природой. Так и есть. Есть связь эта. И он её чувствует. Во всём.
Тихо. Никого вокруг, ощущение – будто остановился в пространстве. В тишине отчётливей ощущается ход времени. И вдруг ветерок. Подхватил опавшую листву, понёс куда-то.
Так шагает осень. Воздушный подол её платья накрыл землю, внося в действительность прохладу, дождливость и печальную умиротворённость, созвучную его настроению.
Гордей посмотрел в неожиданно потемневшее небо. От линии горизонта на него двигались дымные тучи. Гроза, что ли? Может, пронесёт? Над головой зашелестело. Ветер, пока ещё не сильный, перебирал пожелтевшие листья каштана. Гордей прикрыл глаза, прислушался, казалось, будто в шелесте листвы он слышит голоса. Слова непонятные, неразборчивые, которые постепенно сливались в клубок стенаний, криков и стонов.
Он открыл глаза, но ничего не увидел, блёклая муть накрыла землю, с вмиг померкшей высоты на него спустилась рванина грязных туч. Гордей набрал в лёгкие воздух и почувствовал, как туман заполнил их, делая всё, что находилось внутри, неясным. А снаружи… В серой пелене тумана стали проявляться пока ещё нечёткие очертания, которые постепенно обретали силуэты людей. Их было много. Они стояли на краю рва. Поодаль стоял офицер. И ещё четверо между ним и людьми.
«Пли!» – крикнул офицер.
Раздался грохот, и всё заволокло дымным туманом. Гордей вздрогнул и открыл глаза. Грозный раскат неба разрывал тишину.
Фу-ты ну-ты, привидится же такое! Это от усталости. Утомился он сегодня, вот и накрыло.
Горизонт полоснула молния, и канонада загрохотала со всех сторон. Гордей торопливо поднялся и пошёл в дом.
– Что-то ты без аппетита? Али невкусно тебе? – Гликерия обиженно смотрела на тарелку с куриной лапшой.
Утопив в миске ложку, Гордей задумчиво гонял по золотистому бульону куски розового мяса, содранного с птичьей голени. Уж как она старалась, чтоб мужу угодить, с вечера тесто подготовила, яиц не пожалела, десяток вбила. Замесила, раскатала, тоненько порубила, на полотенце рассыпала, дала высохнуть. Жирный бульон из старой квочки получился, наваристый. Лапша в нём словно из кукурузной муки, жёлтая, аппетитная; даже есть жалко. Она и не ела, мужа ждала. А он, вроде, и не замечает стараний её. Сидит отрешённый, словно пыльным мешком кто по голове ему тюкнул.
– Слышь, Гордей?! – не получив ответа, прикрикнула Гликерия. – Уж не заболел ли?
– Здоров.
Гордей зачерпнул бульон и принялся есть. Гликерия всматривалась в его лицо, стараясь понять: вкусно ему, али нет. Но каменное выражение не подавало никаких признаков удовлетворения.