Проклятая звезда - стр. 26
Я знаю, что такое потерять мать. Но я не представляю, каково это – потерять ее, когда она вроде бы с тобой.
Саши снова берет Рори под руку, и мы делаем несколько шагов к подмосткам, на которые в это время восходит красивый широкоплечий мужчина. У него резко очерченные скулы и поседевшие на висках черные волосы. Каким-то невероятным образом черное бесформенное облачение члена Братства сидит на нем будто хороший костюм. Я никогда раньше не видела его, но я знаю, кто он. Его знает вся Новая Англия. Это – брат Уильям Ковингтон, глава Национального Совета.
Сейчас он возвышается над застывшей в молчании толпой. Отцы сажают детей на плечи, чтоб тем было лучше видно. Десяток стражников в черных с золотым ливреях окружают помост. Я почтительно обращаю лицо к оратору.
Ковингтон говорит тягучим, как мед, густым голосом:
– Художественная литература опаснейшим образом развивает воображение. Она поощряет девиц играть в рискованную игру «а что, если», отрешаясь от реальности. А ведь только реальность и важна. Только то, что происходит здесь и сейчас. Только путь, который предначертал для каждого из нас Господь. – Глаза Ковингтона устремлены в толпу, его жесты создают у меня впечатление, что глава Братства обращается лично ко мне. – Мы должны взращивать в наших девочках совсем иные качества. Мы должны растить их хорошими, послушными дочерьми и смиренными, благонравными женами. Наши девушки должны быть чистыми сердцем и кроткими душой, скромными и добродетельными. Если у них возникают вопросы, если они не понимают чего-то, им следует обращаться к Господу и к нам, Его верным земным слугам.
Небо становится чернильно-синим. Костер потрескивает и дымит, а вечерний воздух становится все холоднее. На противоположной стороне площади высится, закрыв своей громадой звезды, Ричмондский кафедральный собор. Я сую руки в муфту, стараясь высмотреть в толпе Финна, и делаю при этом вид, что внимаю Ковингтону.
– Я призвал верующих принести сюда топливо для нашего костра. Я рад видеть, что многие из вас пришли сюда с книгами. – Толпа приходит от этого утверждения в восторг, многие машут поднятыми руками с зажатыми в них томиками. – Через минуту я попрошу вас выйти вперед, но вначале…
Два стражника тащат на помост женщину. Она плачет и сопротивляется, как может, но тщетно – руки связаны у нее за спиной. Третий стражник катит полную книг тележку.
– Эта женщина, Ханна Маклай, – говорит брат Ковингтон, – промышляла запрещенными книгами. Она продавала их прямо здесь, на улицах Нью-Лондона.
Толпа возмущенно гудит. Люди вытягивают шеи, чтобы лучше видеть, дети лезут вперед, и матери тащат их обратно.
Мать Финна содержит – вернее, до недавнего времени содержала – книжную лавку. Торговала книгами.
– Она отравляла умы наших женщин и детей безвкусными романами и ужасными рассказами, которые так популярны за морем. Она утверждала, что ее книги – подлинное сокровище. Я хочу показать ей – и всем вам, кто сегодня тут собрался, – чего они стоят на самом деле.
Два стражника набирают полные охапки книг и швыряют их в огонь. Страницы чернеют и скручиваются, слова умирают и становятся бесполезными. Ханна Маклай дергается в руках стражника, он подталкивает ее, и… она с пронзительным криком падает прямо в костер.