Произвол - стр. 54
На понтонах внезапно разразилась борьба. Это мужчины, до сих пор не достигшие кульминации, но отчаянно желавшие ее достигнуть, удерживали девушек под собой, не позволяя им выбраться. Вохровцы снова прицелились, и мужчины подчинились, подняв над собой руки.
Ветераншу Раису прибило к берегу с дырявой головой.
Задыхавшихся, раскрасневшихся, плачущих, раненых женщин увели наверх. Семенов и Ибрагимов перебросились парой резких фраз с отнюдь не усовестившимся Елисеевым и поторопили заключенных, чтобы те быстрее разгрузили понтоны и убрались восвояси. Мужчины свалили тюки на берег, вытащили сено из реки, выволокли труп Раисы на сушу и направились назад на базу, с печалью глядя на своих любовниц с удаляющихся платформ. Подстреленный в бок лежал на понтоне, мученически стеная.
– Пошли! – поднявшись к нам, грубо рыкнули охранники.
Мы побрели на лесоповал. Конвоиры гнали нас, как пастушьи псы стадо, разве что за пятки по-собачьи не прикусывали. Их очень рассердило то, что мы улизнули аккурат у них из-под носа. Срывая слепую ярость, они подталкивали всех мокрых, окровавленных и уставших, ругались на них, угрожающе прицеливались им в затылки. Женщины погрузились в свои грустные мысли и подзуживали растущее внутри недовольство.
Поравнявшись со мной, Лида выжала сырую юбку. Сапоги ее хлюпали. Я посмотрела на нее, и она покрылась стыдливым румянцем. «Обидишь ведь», – предостерегла я себя. Тщетно.
– Как бог-то твой отреагирует на то, что ты сделала, Лида?
От холода она едва помнила себя, но, услышав мой вопрос, немедленно воодушевилась и машинально схватилась за грудь, где во внутреннем кармашке покоился крестик.
– П-простит, – отозвалась Лида сиплым голосом. – Бог справедлив. Он все видит, все знает: н-не развратная я женщина. Просто по любви истосковалась, вот и ищу ее в любых проявлениях. Слабый я человек… Я у Него каждую ночь буду вымаливать прощения за эти минуты.
– Умно, – сказала я с кислой улыбкой. – Выходит, ты грешишь, потом просишь тебя простить, и грех сам собой обнуляется. Но разве можно считать себя верующей, когда сбиваешься с пути и каешься? Если муж постоянно изменяет жене, а она его прощает – он не перестает быть бабником, верно? Значит, раз любой грех можно замолить – все разрешено на этом свете?
– Господь отпускает грех в том случае, если христианин искренен в своем р-раскаянии. – Лида расстроилась, что я не постигла простых истин. – Грешнику надобно доказать, что он раскаялся, исцелился, очистился. Бог терпелив, путь к Нему – тернист. Тебе, наверное, не понять.
Под уголовником она, однако, раскаянной не выглядела.
– Не думай, будто ты сама святость, – продолжала она несвойственным ей жестким тоном, позабыв про озноб. – Тебе невдомек, через что нам пришлось пройти. Многие женщины тут годами обходятся без мужниной ласки, мужчины – без женской. Слыхала, что в мужские лагеря нельзя заезжать на кобылах? Нет? Это потому, что они на лошадей набрасываются, бедолаги, залезают на них как-то, покуда охрана не собьет… Так что к ним только на жеребцах пущают. У женщин тоже жизнь не сахар. Женщина, она ж для чего устроена? Для любви, для семьи, для детей. Ей нужны эмоции и ласка. А ее отрывают от близких и заставляют лес валить… Немудрено, что она, сломавшись, сойдется с соседкой! Или найдет утешение у служивого! Я вот пятый год веду переписку с одним заключенным. Его зовут Матвей Сергеевич. Начинали мы с невинных записочек, потом как-то закрутилось… Мы друг другу в письмах самое сокровенное доверили, самое сердечное, мы в вечной любви друг другу поклялись. Подобного чистого чувства, как к Матвею Сергеевичу, я и не испытывала никогда, пусть и не видала никогда его лица. Бог знает, может быть он и был сегодня там, на понтонах, да не признал меня, а я – его. Так я тянусь к своему Матвею Сергеевичу, что бес меня путает. Передо мной чужой – а я представляю его, родимого, дорогого моего…