Прохвост - стр. 24

За огромными панорамными окнами солнце закрыли плотные облака, и на помещение упала тень. Сквозь капли на плавательных очках ей показалось, что она глядит на свою семью через залитое слезами дождя окно.

Образ ей не понравился. Какой дождь, какие слёзы? Приближалось лето, её любимая пора, и грустить не было причин, а события… те две смерти, что так поразили их, прошли, как страшный сон. Нужно было жить дальше и радоваться в двойном размере, что к их семье не приставала никакая беда.

– Ага, давай радуйся. Побольше и почаще.

Лиза обернулась, положив руки на голубой бортик. Там никого не было.

Но ведь она отчётливо расслышала слова. Детский голос. Грубый и мерзкий, словно при каждом слове изо рта вываливались черви и опарыши. И злой. Её пробрала дрожь от концентрации злости и ненависти в нескольких словах. Она чувствовала, как страх пропускает через неё слабый заряд тока, заставляя вибрировать внутренности. В горле пересохло.

Лиза сняла очки, выбралась из воды и пошла вдоль дорожки. Проходя мимо мужа и сына, она бросила: «Я в сауну». Она хотела побыть в тепле. Выгнать из себя холод, оставшийся от голоса невидимого ребёнка.

***

По пути домой они молчали. Тёма как обычно смотрел в боковое окно. Время от времени, глядя в правое зеркало заднего вида, Лиза замечала его отрешённый взгляд. Шурик сидел сзади, в детском кресле, тихонько посапывая. Лизе хотелось рассказать о том, что с ней произошло… Но, в сущности, а что именно произошло? Ей послышался чей-то голос, который был созвучен её мыслям о смертях Славы и Вениамина Михайловича? Конечно, когда рядом происходит несчастье, человек волей-неволей десятки раз прокручивает его в голове, примеряет его на себя, надеясь, может быть, что постоянные мысли о беде отпугнут саму беду. Тут может не только послышаться, что угодно, но и привидеться. Как ни крути, но на какие-то полгода выпало слишком много трагедий. Слишком много для их спокойной, размеренной…

– Ма-а-ам.

Она взглянула в зеркало. Шурик не спал.

– Да, родной?

Сын чуть подался вперёд, насколько позволили ему ремни:

– А что такое «воздушка»?

Лиза на несколько секунд задумалась. Она вспомнила, как бегала в детстве с мальчишками стрелять по мишеням. Всей ватагой они бежали в реденький лес, расположенный за микрорайоном, развешивали на щупленьких берёзках тетрадные листы с нарисованными на них фломастерами кругами разного диаметра. Отходили метров на семь-восемь и соревновались, кто точнее выстрелит. Стреляли из самодельных орудий пластилином. Деревянное оружие по форме напоминало пистолет, спусковой крючок – проволока, дуло – алюминиевая трубка, вместо затвора – деревянный поршень на тугой резинке. Их-то ребята и называли «воздушками».

– Это что-то вроде твоих игрушечных пистолетов с липучками, только не с липучками и не совсем игрушечный.

Шурик непонимающе посмотрел на неё. Лиза невольно рассмеялась.

– Помнишь, вы с папой в парке стреляли в тире по банкам?

– Угу.

– Вот это примерно то же самое. А почему ты спросил?

Сын на секунду замялся.

– Я пошёл забирать своё полотенце, и…

Лиза помнила, как Шурик подошёл к скамейке, на которой он оставил свои вещи, постоял там немного, а затем взял всё в руки и вернулся. Мальчик часто витал в облаках, и она время от времени наблюдала такие «зависания».