Проданная - стр. 22
Поклонившись травнику, который так и стоял, молча глядя на неё и Диара бы даже сказала – обречённо (нет, ей наверное, это почудилось), она бросилась обратно в свою комнату, писать письмо Эдмону. Дверь подпёрла изнутри единственным креслом. Если Гастин или сам травник захочет зайти, скажет, что она переодевается. Быстро достала из книги чистые листы, а запасное перо с чернильницей она чуть ли не в первый день отыскала в приёмном зале. Теперь дело за малым – написать само письмо и сообщить, где её искать. Подумав немного, начала выводить буквы на белизне листа.
«Милый Эдмон, я в Римасе, Империя, меня продали в дом травника. Приезжай скорее. Твоя Диара»
Да. Так кратко написать будет лучше всего. Она объяснит Эдмону потом, при встрече, что с ней случилось. Диара сложила письмо и убрала. В отделении портальной почты на её письмо поставят свою печать и отправят, почти мгновенно, в любую точку страны. Наверное, и в Королевство, по идее, письмо тоже должно будет дойти так же быстро. Вопрос в том, сколько это будет стоить. Но ответ она узнает завтра. А сегодня надо спать.
Утро принесло проливной дождь. Когда Гастин пришёл за ней, Диара была уже одета. Она проснулась ещё на рассвете и не могла заснуть, ужасно переживая, что случится что-то, что не позволит ей выбраться в город и отправить письмо, что-то страшное. Но, к её радости, по крайней мере, первая часть её ожиданий не оправдалась. Они преспокойно отправились в город. Разумеется, пешком. Травника она с утра не видела, хотя была уверена почему то, что он уже проснулся.
После тех цветов на столике, после разговоров с охранителями, Диара сама не знала – хочет ли она видеть Эурелиуса или нет. И письмо. Письмо для Эдмона. На протяжении последних дней, что она жила в доме травника, Диара каждый день перед сном представляла перед глазами образ своего жениха. Красивого, с правильными чертами лица, изящного, светловолосого. Этот образ спасал её, когда она пленницей ехала в Империю, давал силы жить дальше. Но вот сейчас, когда она судорожно сжимала письмо для него, когда должна была больше всего думать об Эдмоне, Диара вдруг с ужасом поняла, что при мысли о нём, сердце не колотится как прежде. И что ещё хуже – что образ его побледнел. Раньше она вспоминала его лицо, улыбку, морщинки на лбу, взгляд и могла описать в мельчайших подробностях, она видела его как живого, а сейчас образ Эдмона поблек, словно выцвел и она уже с трудом напрягая память могла вспомнить его лицо. Но то, что делало его именно её Эдмоном, его взгляд и его улыбку она почему-то забыла. И от этого становилось так больно и непонятно…
В Римсе всё шло по плану. Гастин не отходил от неё ни на шаг, но в лавки с ней не заходил, видимо, получив такие указания от Эурелиуса. У Диары не было какого-то особого плана на этот счёт. В конце концов, если не получится от него сбежать, за деньги она сможет попросить любого мальчика-посыльного, что в изобилии крутились в лавках и возле них. Чтобы не вызвать подозрение, она купила несколько невинных мелочей вроде шпилек для волос или пары удобных туфель (о которых в прошлую прогулку с травником они просто забыли). Торговаться она не умела, но пришлось. Сначала было непривычно, но Диара быстро втянулась. Всё-таки отец часто посылал её за покупками, не доверяя некоторые свои механические вещи никому, кроме неё.