Продам жену, торг уместен - стр. 5

– Прости меня, дедушка… – Шепот растворился в нарастающем гуле зала, будто его и не было. – Я сделала все, что могла.

Две недели я жила в тени закона.

Тени, которая росла с каждым днем, пока не поглотила даже иллюзию надежды.

Я утопала в архивах, стучалась в кабинеты юристов, срывала голос в спорах, но в ответ слышала лишь вежливое молчание.

Последней надеждой стал Совет Старейшин. Двенадцать седобородых хранителей закона неторопливо перетасовывали пожелтевшие свитки, шевелили перьями над древними печатями, и, наконец, самый старший, не поднимая глаз, произнес:

– Контракт скреплен кровью. Закон не на вашей стороне, дитя.

Эти слова, как яд белладонны, оборвали последнюю надежду.

Мой мир рухнул – бесшумно, безжалостно.

И вот я стояла здесь – за тяжелой бархатной ширмой, глядя сквозь узкую щель на зал, полный зевак. Свет люстр слепил, шепот толпы душил.

Но я цеплялась за иллюзию спасения. Вдруг покупатель окажется сговорчивым? Вдруг я смогу выкупить свободу, смыть грязь с имени Монфор?

Назло толпе, жадной до чужого унижения, этим кровожадным гиенам. Газетчикам, которые смешали мое имя с грязью, шлепая один гадкий заголовок за другим. Ричарду, что расхаживал по залу торгов, словно король бала, обменивался короткими разговорами с потенциальными покупателями.

– Леди, – негромко спросил уже знакомый распорядитель, появившись у ширмы, его лицо было непроницаемым, как маска, – вы готовы?

Я сжала кулаки, чувствуя, как кольцо с гербом Монфоров болезненно врезается в кожу, напоминая о долге и чести, и мысленно поклялась себе, глядя в бездну страха: что бы ни случилось – я выдержу.

Вопреки всему.

– Готова, – твердо ответила я.

На мгновение мужчина замялся, словно подыскивая нужные слова, а затем тихо добавил:

– Хочу сказать… Ситуация беспрецедентная. – Его голос едва дрогнул, и он отвел взгляд, будто сдерживая бурю внутри. – Мы не посмели отказаться от проведения этого аукциона лишь потому, что здесь, в стенах Великой Палаты, вам гарантировано соблюдение закона.

Он поднял на меня взгляд – твердый, с горькой решимостью:

– Мы проверили каждого потенциального участника торгов. До мелочей. Отсеяли всех, у кого нашелся хоть намек на непорядочность, неподобающие наклонности или сомнительные связи. – Он выдохнул тяжело, как человек, принявший на себя больше, чем должен был. – Будьте уверены, все, что в наших силах, будет сделано.

Я едва заметно кивнула, спрятав руки в складках платья.

– Полагаюсь на вас, – прошептала я и впервые за долгие две недели почувствовала не одиночество, не обреченность… а поддержку. Маленькую, как искра во тьме, но такую необходимую.

Распорядитель жестом повел меня к залу. Гонг ударил – медный, гулкий, как молот на плахе.

– Прошу всех участников занять свои места. – Голос аукциониста звучал громко и четко. – Мы начинаем.

Второй гонг. Я шагнула из тени занавесей в ослепительный свет «Гранд-Этериума», ощущая себя последним экспонатом вымершей династии.

Сотни взглядов впились в меня. Холодные глаза аристократов, жадные взоры дельцов, любопытные вздохи дам, наслаждающихся моим позором.

Но я была непоколебима.

Мое платье сапфирового оттенка ниспадало до пола, а серебряная нить фамильного герба на груди оставалась единственным оплотом гордости. Волосы были собраны в безупречную прическу, и ничто не выдавало внутреннего волнения.