Пробуждение дракона. Шепот теней - стр. 10

Итак, Джастин спросил, сможет ли он когда-нибудь снова подняться на Пик.

– Ну конечно, – отвечал Пол.

– Правда? – Джастин вымученно улыбнулся и оторвал голову от подушки.

Пол смотрел в усталые глаза сына и думал, что на это сказать. Нужно ли Джастину знать правду?

«Нет, Джастин, конечно нет. Ты слишком слаб, а мне не под силу внести тебя на руках на полукилометровую вершину. Тебе не на что надеяться. Мы никогда не будем больше стоять на Пике, считать самолеты и корабли и мечтать о том, что могли бы летать, как птицы, и какать на головы прохожим».

Конечно нет. Такая правда Джастину не нужна. Ни один нормальный человек не скажет такое восьмилетнему мальчику. Но что тогда? Что, если не это?

– Не обманывай меня, папа, – сказал Джастин после объявления диагноза, когда Пол лепетал ему что-то насчет редкой формы гриппа.

Не обманывай. Только правду.

Но и врачи, и Мередит придерживались версии Пола, пока ребенок сам не понял, какая сокрушительная сила бушует в его теле. Что же на этот раз? «Сможем ли мы когда-нибудь снова подняться на Пик?» Речь не о лейкоцитах и эритроцитах, не о гемоглобине и очередном переливании крови. Вопрос прост и требует столь же однозначного ответа: да или нет. Джастин снова взглянул на отца. В глазах застыло недоверчивое: «Правда?»

– Ну конечно, – еще раз повторил Пол и кивнул.

Джастин коротко улыбнулся и снова опустился на подушку.

Маленькая, вполне понятная ложь. Ответ, в правильности которого не придет в голову усомниться ни одному здравомыслящему человеку.

И все же Пол никак не мог простить себе этого. И эта ложь, спустя три года после смерти сына, слезами застилала ему глаза. Он предал Джастина, бросил его одного наедине с его болезнью. Кормил иллюзиями, глупой, идиотской надеждой вместо того, чтобы сказать правду, разделить с ним ее тяжесть и тем самым хоть как-то облегчить эту страшную ношу. Стыд жег ему глаза уже в момент этого кивка головой. Стыд, который нисколько не ослабел с годами, несмотря на раскаяние. Осталось сомнение и вместе с ним гложущее чувство, что в решающий момент Пол повел себя как трус.

Пол сошел на берег последним, и сразу же адский грохот вырвал его из воспоминаний. Два пневматических молота дробили кусок асфальта, выли автобусы, изрыгая черные облака выхлопных газов. За забором строительной площадки что-то стучало, визжало и падало так, что закладывало уши. Улицы вокруг кишели людьми, которые куда-то бежали, толкаясь и наступая ему на ноги. Пол будто очутился посреди стремительного потока, увлекавшего его в шахту метро, в черное нутро города, грозящее его поглотить.

Его восхождение не должно было начаться таким образом. Поэтому, выругавшись, Пол подозвал такси и велел отвезти его на конечную остановку трамваев «Пик», откуда начиналась пешеходная дорожка к вершине. Пятьсот метров – высота, в лучшие годы не составлявшая для него проблемы. Он без труда преодолевал ее, иногда с Джастином на спине.

Пол сделал хороший глоток из бутылки, надел рюкзак и двинулся в путь. Узкая тропка вела мимо Мэй-Тауэр и Мэй-Тауэр-II, Бранксом и Бранксом-II и Мейфэр – невообразимо дорогих районов с тридцати-сорокаэтажными небоскребами. Безликие городские предместья, квартиры в которых тем не менее стоили много миллионов гонконгских долларов. В Мейфэре они с Мередит имели две просторные квартиры, которые в апогее бума на недвижимость в 1997 году сумели продать втрое дороже начальной стоимости. Прибыль поделили. Бо́льшая часть доли Пола ушла на покупку дома на Ламме. Оставшуюся сумму он положил в банк и теперь жил на проценты.