Призраки Пушкина. Национальный поэт на rendezvous - стр. 44
Наконец, очень похоже, что шаловливая художница придала некоторые пушкинские черты портрета Пруцких своему изображению коварного беса как в сцене воображаемого поэтом соития Адама и Евы (см. илл. слева сверху), так и в самом триптихе (см. илл. сверху).
В свою очередь, изображенная Крафт сцена соития Адама и Евы, как нам кажется, представляет собой вольную вариацию на райскую тему в знаменитом триптихе любимого художника Кинуко Крафт Иеронима Босха Der Garten der Lüste (обратим внимание на динамичную игру Крафт не только с позами библейских персонажей, но и с «эксклюзивным» для нидерландского художника изображением носа Адама и волос Евы).
На другой кощунственной иллюстрации Крафт, стилизованной под византийскую и русскую религиозную живопись (от Владимирской Богоматери до «Благовещения» Андрея Рублева), Гавриил рукою крадется за пазуху девы Марии (иллюстрация, явно отсылающая к стиху «Ея груди дерзнул коснуться он» (с. 19), переведенному Арндтом: «The Emissary gently stroke her breast», p. 318)227:
Архангел Гавриил и Мария. Иллюстрация Кинуко Крафт к «Гавриилиаде». Archival Playboy Magazine material. Copyright © 1974 by Playboy
Наконец, центральной и наиболее китчевой иллюстрацией Крафт к пушкинской поэме является раскинувшийся на развороте двух глянцевых страниц триптих, представляющий сюжет поэмы – от видения Девы до непорочного зачатия – в серии скабрезных сцен (здесь замечательна сама сюжетная мотивация выбранной иконописной формы – тройное соблазнение Марии):
Кинуко Крафт. Триптих «Гавриилиада». Archival Playboy Magazine material. Copyright © 1974 by Playboy. Used with permission. All rights reserved
По сохранившемуся в анналах журнала преданию, когда художественный редактор Playboy впервые увидел этот триптих, он пришел в столь экзальтированный восторг, что пал на колени перед художницей и поцеловал ей ноги. Эта апокрифическая сцена символически разыгрывает «эротическую религию» журнала, ориентировавшегося на «высокий» вкус своего основного читателя – мужчины среднего класса, мечтающего о недоступных для него шикарных женщинах, чувственной экзотике и предметах роскоши, вроде копий картин мастеров Ренессанса или модной византийской и русской иконописи в золотых окладах228:
Однажды в 1974 году Кинуко Ямабе Крафт принесла в чикагский офис «Плейбоя» цикл иллюстраций, заказанных для журнала. Задуманные для сопровождения «непристойной классики», прекрасный диптих, написанный на деревяной панели, и две другие иллюстрации Крафт были выполнены столь мастерски – от сложной техники средневековой русской иконографии до искусственно потертых рам с сусальным золотом, – что выглядели так, как будто их сняли со стен музея. Потрясенный заместитель арт-директора Кериг Поуп упал на колени и поцеловал ноги художницы.
«Я был потрясен тем, насколько здорово она это сделала», – говорит Поуп. – Иллюстрации выглядели совершенно аутентично и произвели на меня очень сильное впечатление». «Мне немного неловко, – наверное, подумала она. – Что это за чудак?»229
По замечательному совпадению, перед эротическим триптихом, травестирующим сюжет Благовещения, на колени упал художественный редактор откровенного мужского журнала по фамилии Pope! Сам Кериг Поуп в телефонном разговоре со мной подтвердил, что эта яркая сцена действительно имела место (в присутствии мужа художницы) и что именно он (Поуп, а не муж) дал ей мысль стилизовать иллюстрации к пушкинской поэме под живопись XIV века. Он также сообщил мне, что сама идея напечатать «Гавриилиаду» в журнале принадлежала главному редактору А. К. Спекторскому (Auguste Comte «A. C.» Spectorsky, 1910–1972) – другу Набокова. Спекторский незадолго до своей безвременной кончины задумал веселую атаку на христианскую чопорность, частью которой и стала публикация пушкинской поэмы с иллюстрациями Крафт (незадолго до того, вспоминает Поуп, в журнале вышло сенсационное изображение смеющегося Христа – предвосхищение темы известного романа Умберто Эко). Талантливая молодая японская художница, по воспоминаниям Поупа, оказалась подходящей кандидатурой для этого заказа еще и потому, что не была христианкой («мы опасались негодования верующих, направленного против иллюстратора»). Удивительно, заметил Поуп, что публикация «Гавриилиады» (a very dicey thing) не повлекла за собой гневных писем, как многие другие провокационные публикации журнала того времени: «Может быть, потому, что они видели только красоту в этих иллюстрациях» и не заметили пикантностей пародии. «Это был один из самых странных случаев в истории нашей деятельности», – заключил он.