Призраки человечности. План Альмонди - стр. 31
Тодд выбежал из-за барной стойки, вознамерившись разнять драку. Маркс отпустил воротник Нолана, и тот звонко ударился головой об пол. Наконец, потерев затылок, он сбросил с себя Маркса и, влепив ему оплеуху, выкрикнул:
– На кухню, сейчас же!
А затем молча встал и, отряхнувшись, начал раскланиваться и извиняться перед гостями.
Тут пиликнул индикатор входа, и в кафе ворвалась взбаламученная Керо, вся в мыле, одно плечо оголилось и торчало из широкого выреза футболки.
С порога она завопила:
– Нолан, прячься!
– Что? Почему?
Тодд среагировал моментально и за руку утянул босса на кухню.
Там Нолан сполз по стенке и уселся на чисто вымытый пол.
– Кажется, я что-то делаю не так.
– Слушай, друг, тебе бы взять пару выходных. А то так совсем свихнешься… Мы тут справимся как-нибудь, – предложил Тодд, взглянув на его страдальческое выражение лица.
– Пару выходных? Я не помню, когда в последний раз оставлял кафе больше, чем на полдня. Но теперь, и правда, час от часу не легче… Люди сошли с ума. Это магнитные бури? Или Аморос врезался в Виду?
Тем временем Маркс вышел обратно в зал, будто ничего не произошло, поправил форму и встал за барную стойку. К нему присоединилась Керо, вернув на место футболку и промокнув пот стопкой бумажных салфеток.
И наконец на кухне стал слышен гневный крик отца:
– Нолан, поганец! Где ты, безмозглое существо? Отец достает лучшее сырье из Внешнего мира, чтобы твоя забегаловка процветала! А ты вместо работы мордой торгуешь. Звезда рекламы, блин! – От грохота кулака по барной стойке сердце содрогнулось. – Но последние слухи о… – Он запнулся. – Мне нужны объяснения! А-ну, выходи! Позорище…
– Я выйду через черный ход, ты за главного, – шепнул Нолан Тодду.
Удовлетворившись ответным кивком, шмыгнул за дверь и дрожащими руками запер на ключ, поднялся по лестнице, зашел в квартиру и, закрыв за собой, наконец выдохнул, скинул обувь и двинулся в сторону кресла.
– О-хо-о… – раздался чей-то скрипучий голос.
– Я тоже так думаю, Реми, – отозвался Нолан меланхолично.
Ворон сорвался с ветки искусственного дерева, на которой сидел до этого, и приземлился на изорванный подлокотник рядом с хозяином. Отец когда-то привез эту птицу с одного из заданий, сказал, что она увязалась за ним и отказывалась отлипать. Гордо вручил Нолану со словами «вот, говорящий», хотя кроме «О-хо-о» и «Р-реми» ворон ничего и не говорил. Причем это «О-хо-о» произносилось с каким-то укором, безнадежностью и сочувствием, будто Реми каждый раз таким образом давал незавидную оценку то ли собственной судьбе, то ли только что приключившейся ситуации, то ли своему хозяину, который оставался все прежним, чем каждый раз сильно его разочаровывал.
Оба они знали, что будет дальше. Ребята в кофейне успокоят и накормят отца, напоят не только кофе, если потребуется. Тяжелый стук шагов предупредит о его приходе. Он сядет в кресло напротив, а Керо – на подлокотник и повиснет у него на шее. Отец не станет ни о чем спрашивать, а сначала долго и пристально с нечитаемым выражением лица будет смотреть на Нолана…
Высокий рост и выразительные, красивые черты – это у них семейное. Но, как вечное напоминание о том, кто он такой, множество шрамов изрисовало лицо отца, были они и на теле, скрытые под формой, а в результате постоянных тяжелых тренировок рядом с крепким, но изящным Ноланом он смотрелся просто огромным. Только, каким бы монстром он не казался окружающим, для Керо всегда оставался «па-а-апочкой». И зачастую в такие моменты это слово становилось для отца успокоительной мантрой, а для Нолана – спасением.