Призрачный маяк - стр. 9

– Понятия не имею. Кто?

– Энни!

Матте дернулся.

– Энни? Моя Энни?

Гуннар фыркнул:

– Я знал, что может привлечь твое внимание. Ты всегда был к ней неравнодушен.

– Отстань.

Сигне вспомнила, как он подростком, с челкой, закрывающей глаза, запинаясь, сообщил ей, что встретил девушку.

– Я ей сегодня отвозил еды, – добавил Гуннар. – Она на Гастхольмене.

– Уф, не говори так[1]. Это место называется Грошер.

– Когда она приехала? – спросил Матте.

– Вчера, думаю. Она вместе с сыном.

– И на сколько?

– Она не сказала.

Гуннар положил пластинку снюса под губу и откинулся на спинку стула.

– С ней все хорошо? – спросил Матс.

Отец кивнул.

– Выглядит она хорошо, как обычно. Наша Энни красавица. Только глаза грустные, но, может, это мне померещилось. Может, какие проблемы дома. Откуда мне знать?

– Да, лучше о таких вещах не сплетничать, – сказала Сигне. – А мальчика ты видел?

– Нет, Энни встретила меня на пристани. Но ты можешь съездить к ней в гости, – Гуннар повернулся к Матте. – Она наверняка будет рада гостям. Она там одна на Гастхоль… Ой, прости, на Грошере, – поправил он, бросая взгляд на жену.

– Все это глупые суеверия. Не стоит их поощрять, – высказалась Сигне, нахмурив брови.

– Энни в них верит, – тихо произнес Матте. – Она всегда говорила, что ощущала их присутствие.

– Чье присутствие?

Сигне не хотелось об этом говорить, но любопытство пересиливало.

– Присутствие мертвых. Энни говорила, что видит их и слышит и что они не желают никому зла, что они просто не ушли в иной мир.

– Фу. Давайте лучше примемся за десерт. Я приготовила кисель из ревеня.

Сигне вскочила.

– Все это глупости, но в одном вы правы: Энни будет рада гостям.

Погруженный в свои мысли, Матс не ответил.

Фьельбака, 1870 год

Эмели была в ужасе. Она никогда раньше не видела моря. Никогда не была в лодке, если эту дырявую посудину можно было назвать лодкой.

Она крепко вцепилась в перила. Казалось, волны швыряют ее из стороны в сторону вместе с лодкой. Она утратила контроль над своим телом. Поискала глазами глаза Карла, но он, стиснув зубы, вглядывался в то, что ждало их на горизонте. Слова продолжали звучать у нее в ушах. Может, это и болтовня старухи, но она крепко засела у нее в голове. Старуха спросила, куда они едут, в гавани Фьельбаки, когда они грузили вещи в лодку.

– Грошер, – ответила она весело. – Мой муж – новый смотритель маяка.

Но старуху это не впечатлило. Она только фыркнула и с неприятным смешком добавила:

– Грошер? В этих местах его Грошером никто не называет…

– Вот как?

У Эмели появилось чувство, что не стоит дальше расспрашивать, но она не смогла справиться с любопытством:

– И как же его называют тогда?

Старуха сначала не ответила, а потом, понизив голос, произнесла:

– Здесь он зовется Гастхольмен.

– Гастхольмен? – Нервный смех Эмели унесли волны. – Какое странное название. Почему?

У старушки заблестели глаза.

– Потому что у нас говорят, что души умерших на нем никогда не покидают остров.

Она развернулась и ушла, оставив Эмели стоять посреди мешков и коробок. В одно мгновенье радость сменилась отчаянием, и в горле встал комок. Казалось, смерть наступит в любую секунду. Море было таким огромным, таким свирепым. Оно, казалось, всасывало ее в себя. Эмели не умела плавать, и если лодка перевернется на волнах, она сразу утонет, как бы Карл ни утверждал обратное. Вцепившись еще сильнее в перила, Эмели уставилась взглядом в пол, или в палубу, как ее называл муж.