Призрачный маяк - стр. 11
– Все спокойно?
– Более-менее. Обычная рутина. Стрёмбергша звонила третий раз за неделю и утверждала, что зять хочет ее убить. И пара подростков попались на магазинных кражах в Хедемурсе.
– Жизнь бурлит, другими словами.
– Да, больше всего парней занимает приглашение попробовать новый спа-центр «Бадис».
– Звучит неплохо. Я готов собой пожертвовать.
– В любом случае здорово, что «Бадис» отремонтировали, – сказала Анника. – он выглядел так, словно в любую секунду развалится.
– Согласен. Но сомневаюсь, что из этого выйдет какой-то толк. Реставрация обошлась в гигантские суммы, а вот захочет ли кто-то приехать сюда в спа – это еще вопрос.
– Если нет, то Эрлинг с ума сойдет. У меня есть подруга в коммуне. Она говорит, что Эрлинг вложил в этот проект бо́льшую часть своего бюджета.
– Легко верю. Они там все стоят на ушах – готовятся к открытию. Это ведь тоже не бесплатно.
– Все в участке приглашены. Так что не забудь приодеться.
– А где ребята? – сменил тему Патрик. Праздники и наряды его мало интересовали.
– На задании. Все, кроме Мелльберга. Он в своем кабинете, как обычно. Здесь ничто не меняется. Хотя он утверждает, что вынужден был выйти на работу так рано, потому что боялся, что участок без него развалится. Или, как я слышала от Паулы, им пришлось найти решение проблемы, иначе Лео пришлось бы начинать карьеру борца сумо. Думаю, последней каплей для Риты стала картина, которую она увидела по возвращении домой: Бертиль крошил в миксере гамбургер, чтобы накормить Лео. Она тут же отправилась домой и попросила работу на полставки еще на пару месяцев.
– Ты шутишь!
– Нет, это чистая правда. Так что теперь нам приходится испытывать на себе его заботу. Но Эрнст рад. Мелльберг оставил его в участке, пока сидел дома с Лео, и пес чуть с тоски не умер. Только лежал в корзинке и скулил.
– Да, хорошо, что все по-прежнему, – сказал Патрик и отправился в свою комнату. Прежде чем войти, он сделал глубокий вдох.
Ей не хотелось вставать с постели. Только лежать так всю жизнь в постели и смотреть на небо, временами серое, временами голубое. Иногда ей даже хотелось вернуться в больницу. Там все было проще, спокойнее. Все тревожились за нее, говорили при ней шепотом, помогали есть и мыться. Здесь же, дома, было слишком шумно. Детские крики сотрясали стены. То и дело они заглядывали к ней в спальню. Глаза у них были круглые от любопытства. Казалось, они чего-то от нее требуют, чего-то, что она не в силах им дать.
– Анна, ты спишь?
Голос Дана. Больше всего ей хотелось притвориться спящей, но его было не провести.
– Нет.
– Я приготовил еду. Томатный суп и тосты с творожным сыром. Может, спустишься поешь с нами? Дети про тебя спрашивают.
– Нет.
– Нет про спуститься или про поесть?
Анна уловила разочарование в его голосе, но оно ее не тронуло. Ничто больше ее не трогало. Внутри ее была одна огромная пустота. Ни слез, ни горя, ни злобы…
– Нет.
– Ты должна поесть. Должна…
Голос отказал ему. Дан с грохотом шлепнул поднос на прикроватную тумбочку, так что суп пролился.
– Нет.
– Я тоже потерял ребенка, Анна. А наши дети – братика. Ты нужна нам… Мы…
Он подыскивал слова. Но в ее голове звучало только одно слово. Только одно слово вырывалось из пустоты:
– Нет. – Она отвернулась.
Через какое-то время Анна услышала, как Дан вышел из комнаты. Она снова уставилась в окно.