Призрачная любовь - стр. 10

Грустная картинка: учителя. Скучная.

Бедные, бедные училки, с их растрёпанными пучками волос над оплывающей шеей, в стоптанных туфлях, что на приличную свалку стыдно выбросить. В пресловутых обязательных очках, за которыми тускло, свирепо поблескивают их глазки. Так, кроме наших советских училок могут выглядеть разве что американские феминистки?

Интересно, какое время нужно женщине, чтобы полностью превратить себя в такого вот махрового чулка?

Год? Пять? Десять лет?

Ведь не родились они такими? Когда-то, наверное, тоже наряжались? Ходили на каблучках?

Или в эту сферу жизни они потому и попали, что на каблучках никогда не ходили?

Да, рядом с таким портретом, девчонки, вроде моей Наташки, кажутся в десять раз привлекательнее.

Наташка, Наташка! Нарядная, бойкая, себялюбивая. Пустая, скучная, надоедливая. Хорошо одетая, наглая, циничная. Красивая, сластолюбивая, испорченная. Прямо мой женский эквивалент.

Что потеряет мир, если люди, вроде нас с ней перестанут существовать? Станет ли ему без нас скучно?

Нет, положа руку на сердце. И мне грустно. Неужели же я, в самом деле, даже учиться нормально не могу?

Ну, не нравится мне этот «Культпросвет»? Ну, и черт с ним! Существует же масса других учебных заведений. Огромное количество других специальностей. Взять хотя бы технические ВУЗы?

Только вот в технике я ни черта не понимаю. И к физической работе у меня имеется стойкое отвращение.

Вообще я потерянная душа. Было у верующих когда-то такое понятие.

У атеистов его нет.

6 ноября

Иногда мне сниться странный, жуткий сон.

Будто я плыву на корабле ночью. На палубе развешаны разноцветные фонарики. Они светятся, отражаются в воде. Все вокруг искрится и переливается. Громко гремит музыка. Женщины, словно сошедшие с их, забугорного, экрана, размноженные Мерилин Монро и Бриджит Бардо, гуляют по палубам, подставляя лицо легкому ночному бризу.

Ветер играет надушенными женскими волосами. Женские груди трепещут под легкими, сверкающими тканями в предвкушении сладострастной ласки и неги. Глаза сияют.

Мужские руки покровительственно обнимают тонкие или полные гибкие станы.

И меня охватывает нестерпимое страстное желание иметь в своих руках точно такие же холенные, пышные, мясистые груди и бёдра.

Но я присутствую на празднике инкогнито. Я – бесплотный дух.

Отвернувшись от ликующей толпы, то ли воспаряю в небо, то ли корабль растворяется подо мной, расплываясь, словно сделан из морской зыбки?

Некоторое время парю над монотонно колеблющимися волнами. Холодно, колюче светятся звезды, недостижимые, непостижимые, далекие и прекрасные.

Затем вода расступается, и я вижу, как в глубины океана уходит женское тело.

Вижу бессмысленно распахнутые в никуда глаза на восковом лице, колеблющиеся вокруг лица темные длинные косы, напоминающие гигантские водоросли.

Выражение лица пустое – ни гнева, ни скорби, ни протеста. Ни обещания, ни угрозы. Ничего. Пустота. А черты красивые, тонкие.

И жуткие.

Но главная суть ночного кошмара не в лице, не в его выражении – кошмар заключается в медленном погружении.

Вода поначалу имеет лазоревый оттенок. Но чем глубже мы опускаемся, тем сильнее меркнет свет, тем плотнее окружающий мрак.

Меня охватывает ужас.

Я понимаю, что, увлеченный, слишком глубоко спустился, что назад не вернуться.