Приятный кошмар - стр. 43

Она протягивает ко мне дрожащую руку, но я продолжаю стоять, не шевелясь. Я не могу пошевелиться. Меня сковал страх – и это еще до того, как она проводит по моей щеке пальцем, таким ледяным, что холод пробирает меня до костей.

Холод и боль, проникающая во все уголки моего тела. Я задыхаюсь, пытаюсь отшатнуться, но она словно держит меня в плену. Как и образы, которые начинают мелькать в моем мозгу.

Я вижу ее истекающее потом тело, распростертое на кровати.

Я вижу кровь – столько крови.

Я вижу рукопожатие, слышу пронзительный плач.

Эта женщина являет собою воплощение отчаяния, ее скорбь подобна бескрайнему черному одеялу, которое душит меня, не дает мне дышать.

Но, когда она отстраняется, я вижу под кровавой маской на ее лице ярко-голубые глаза и понимаю, что когда-то видела ее – один раз в девятом классе, как раз перед тем, как все пошло наперекосяк.

– Что с тобой? – спрашивает Джуд, бросившись ко мне.

Но я не могу произнести ни слова, потому что ее лицо снова придвигается ко мне все ближе, ближе. Физическая боль и душевная мука слишком велики, чтобы я могла говорить.

– Клементина, ответь мне, – приказывает он, сжав зубы и прищурив глаза, и становится прямо передо мной.

И как только он это делает, женщина исчезает так же внезапно, как появилась, а я продолжаю стоять, дрожащая и мокрая от пота.

– Это пустяки, – выдавливаю из себя я, хотя и знаю, что это неправда. Но я продолжаю гнуть свое. – Здесь ничего нет, – твердо говорю я.

Но Джуд не ведется на мою ложь. И немудрено, ведь было время, когда я рассказывала ему все свои секреты.

– Но ведь только что здесь что-то было?

– Ничего особенного, – отвечаю я, пытаясь подтолкнуть его обратно к столу – и к тазику с целебными эликсирами.

Но Джуд всегда был не из тех, кто идет туда, куда не хочет, и он не сдвигается с места, оглядывая меня.

– Оно сделало тебе больно? – спрашивает он.

– Со мной все хорошо. – Он вскидывает одну бровь, и я понимаю, что сейчас он думает о нашем недавнем разговоре, поэтому я меняю формулировку. – Я в порядке. Оно давно исчезло.

– Это радует. – Он соизволяет признать правдивость только последней части того, что я сказала, и снова окидывает меня взглядом с головы до ног. И щурится еще больше. – Для той, кто утверждает, что она в порядке, вид у тебя весьма и весьма паршивый.

От этого оскорбления я напрягаюсь. Я знаю, что выгляжу не лучшим образом – у меня был дерьмовый день. Знаю я также и то, что меня не должно заботить, что он думает. Но почему-то меня это все-таки заботит.

– Ну, не можем же мы все быть такими же, как ониры, разве не так?

Он закатывает глаза.

– Я имел в виду, что на твоей рубашке кровь, а на лице синяк. – Он подается вперед и большим пальцем гладит меня по нижней части щеки.

Я изумленно отшатываюсь. Но на его лице тоже отражается изумление – как будто он так же поражен, как и я сама, тем, что вот так коснулся меня.

– Нам действительно надо позаботиться об этих порезах. – Он кивком показывает на мою руку.

Я опускаю взгляд и понимаю, что он прав. Должно быть, кровь из моих ран просочилась сквозь повязки, которые наложили мы с Евой. Теперь, когда я сняла свое худи, ничто уже не скрывает того, что натворило со мной то мерзкое змееподобное чудовище.

– Как это произошло? – хрипло спрашивает он.