Приятный кошмар - стр. 30
– Продолжайте.
Несколько секунд миз Агилар не отвечает, а просто пялится на Иззи, раскрыв рот. По ее большим голубым глазам я вижу, что она пытается решить, следует ли ей доложить наверх о том, что Иззи вопреки запрету принесла в класс ножи и использовала их против другого ученика.
Но для этого она то ли слишком напугана, то ли слишком впечатлена, потому что в конечном итоге она вообще ничего об этом не говорит. Вместо этого она прочищает горло и объявляет:
– А теперь наконец вот ваши классные задания по поэзии Китса.
Она сдергивает с доски покрывающую ее розовую ткань, и становятся видны список пар, на которые она разбила наш класс и стихотворение, указанное под именами каждой из них.
– В пакете также содержатся вопросы. Эта часть задания должна быть выполнена сегодня, иначе вы отстанете, поскольку на следующем уроке перед нами встанут новые задачи. – Она хлопает в ладоши. – Так что принимайтесь за работу. И получайте удовольствие.
Какое уж там удовольствие. Чтобы потянуть время я уставляюсь на список вопросов, но не могу думать ни о чем, кроме Серины.
Однако, когда мне все-таки удается заставить мой мозг вникнуть в них, я понимаю, что они довольно просты, и, если прочесть вопросы о схеме рифмовки и стихотворном размере несколько раз, то в конце концов они начинают казаться нелепыми. Но еще нелепее выглядят Жаны-Болваны, которые сейчас, пыхтя и потея, пытаются освободить Жан-Люка от ножей Иззи.
Но, похоже, темные эльфы не обладают такой же физической силой, как вампиры. Какая жалость.
Я переворачиваю страницу, чтобы прочесть само стихотворение «К Фанни», а затем, поскольку у меня больше нет отмазок для того, чтобы и дальше не смотреть на Джуда, поворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в его очень широкую, очень мускулистую грудь.
Хотя это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Как не имеет значения и все остальное.
Ни его чеканный подбородок.
Ни его точеные скулы.
И уж точно не имеют значения эти его ужасно длинные ресницы, опушающие самые интересные и поразительные глаза, которые я когда-либо видела.
Нет, все это не имеет вообще никакого значения. Потому что важно другое – то, что он конченый придурок, который некогда был моим лучшим другом, пока вдруг не поцеловал меня ни с того ни с сего, о чем я больше ни за что не буду думать, а затем бесцеремонно вычеркнул меня из своей жизни, даже не снизойдя до объяснений. Вот на чем мне нужно сфокусироваться сейчас, а отнюдь не на том, как привлекательно он выглядит… или пахнет.
Секунды превращаются в минуты, и мой желудок сжимается, пока я жду, чтобы он что-то сказал. Чтобы он сказал хоть что-нибудь.
Правда, он не может сказать ничего такого, что могло бы оправдать то, что он сделал, но мне любопытно, с чего он начнет. С извинения? С объяснения? Хотя объяснения, которое меня бы удовлетворило, не существует, это отнюдь не значит, что мне не хотелось бы его послушать.
Проходит еще несколько секунд прежде, чем Джуд прочищает горло, и я готовлюсь к чему угодно, что бы он ни сказал. К чему угодно кроме:
– Китс любил Фанни большую часть своей взрослой жизни.
– Что-что? – Я пытаюсь сдержаться, но это восклицание вырывается у меня само собой. Джуд не разговаривал со мной три года, и что же, теперь он начинает вот с этого?
– Я говорю об этом стихотворении, Клементина, – объясняет он через секунду, и то, что он употребил мое имя, кажется мне ударом под дых.