Приятный кошмар - стр. 28

Пожалуйста, пожалуйста, только не Серина.

Мой кузен скорбно качает головой.

– Мы получили эту новость только сегодня утром. Она погибла минувшей ночью. Она творила чары и утратила над ними контроль. К тому времени, когда полиция смогла добраться до нее, она…

Мои колени подгибаются, и одну ужасную секунду мне кажется, что сейчас я рухну на этот потрескавшийся плиточный пол. Но затем я ухитряюсь все же устоять на ногах.

Никаких проявлений слабости, напоминаю я себе.

Я сжимаю руки в кулаки и вонзаю ногти в ладони, чтобы боль помогла мне не расклеиться. Голос Каспиана пресекается еще до того, как он заканчивает рассказывать, что произошло.

Впрочем, ему и нет нужды договаривать. Я уже знаю, что случилось. То же самое, что случается со многими выпускниками Школы Колдер, когда их магическая сила обрушивается на них, особенно мощная из-за того, что она так долго была заблокирована.

То, чего я боялась с тех пор, как Серина окончила школу и уехала одна, без всякой поддержки, – полная решимости узнать все о своей магической силе и наверстать все, что она упустила за четыре года, потерянных на этом острове. Но умереть, творя чары, призванные принести тебе удачу? Какой парадокс – какой жестокий парадокс!

От этой мысли у меня сжимается горло, к глазам подступают слезы, но я подавляю их. И, расправив плечи, сжимаю зубы, чтобы не дать себе показать никаких эмоций – никаких вообще.

Несколько секунд Каспиан вглядывается в мое лицо.

Я говорю себе, что это потому, что он беспокоится за меня, а не потому, что он пытается оценить мою реакцию, чтобы доложить о ней моей матери, как ее хороший солдат, которым он и является. Мы всегда были близки, поскольку он мой двоюродный брат, поскольку мы с ним оба Колдеры, но могу ли я ему верить? На самом деле я не знаю, насколько ему можно доверять. Я знаю только одно – у меня нет никакого желания проверять это сейчас. Тем более что в эту минуту я чувствую себя хрустальной вазой, разбившейся об пол.

– В конце концов, это должно было произойти. Ведь это происходит почти всегда, – говорю я. – Но нам пора на урок.

– Это преувеличение, не так… – начинает Каспиан, но тут же замолкает, потому что в эту минуту даже он не может вынести здешнюю ложь. Или потому, что он не может сказать правду?

В Школе Колдер мы всегда поступаем так – потому что у нас нет выбора. Нам надо прятать все свои мягкость, нежность, надежды и уязвимости глубоко-глубоко в себя, туда, где никто не сможет их увидеть. Даже мы сами.

Обычно это даже работает… пока всему этому не настает предел.

Я все еще пытаюсь справиться с горем, когда, войдя в класс… обнаруживаю Джуда, сидящего за моим обычным столом.

И сразу же мое горе превращается в ярость. Потому что пусть он идет в жопу. Пусть все они идут в жопу.

Я расправляю плечи и направляюсь к нему. Это он перестал разговаривать со мной, и, оправившись от этой травмы, я дала себе слово, что, если он когда-нибудь захочет заговорить со мной снова, то молчание придется прервать ему самому.

Все это время я держала это слово, и теперь ни за что его не нарушу… тем более из-за стола в классе.

Я сажусь за стол, соседний с ним, и сижу, не поднимая головы, но все это время чувствую на себе его взгляд. Ну и что с того? Пусть смотрит, сколько хочет.