Привет, соседка! - стр. 12
— Барс, ну ты идешь?!
— Куда ж я от тебя денусь!
— Блин, а тут открыто. — Она толкает незапертую дверь, и я оборачиваюсь на брата.
Тот пожимает плечом, продолжая складывать коляску:
— Может, Стефа забыла закрыть. Калитка заперта была. Так что все норм.
— Я все-таки проверю.
Шагаю в дом, вбегаю вверх по ступенькам и, отодвинув с порога Пинкодика, вхожу внутрь. Чисто. Порядок. Все на месте. Кроме…
Таращусь на пустоту на стене под головой дикого кабана — туда, где обычно висит мое охотничье ружье. Незаряженное, ясдело. Но мое по закону!
Распахиваю окно и ору Борзому:
— Где моя пушка?!
— У меня! Так надежнее! Вам же, балбесам, такое вообще доверять нельзя! Шмальнете еще друг в друга. Или в человека какого-нибудь.
Скриплю зубами под голос входящей в дом Пинкодика:
— Да ладно. Зачем тебе ружье?
— Цукермана твоего в ЗАГС вести.
Хлопнув калиткой, Борзый заканчивает возню в тачке и уезжает. Вместе с моей пушкой. Я начинаю подозревать, что и моя гитара, которую я уже два года ищу, так же к нему под шумок ушла.
— То есть это твой секретный способ стопроцентного приворота? — Разводит она руками.
— Нет, есть еще один, — ощериваюсь, перебравшись в зону кухни и выдвинув ящик. Достаю веревку, скотч, воронку, консервный нож, штопор…
— Ты че делаешь? — офигевает Пинкодик.
— Собираю орудия пыток. Или ты уже передумала замуж за Цукермана?
Пинкодик устремляет в меня настороженный взгляд, гласящий, что ей недолго вернуть меня в изолятор или набрать номерок дурки.
— Да пошутил я! — Выуживаю из глубины ящика «Glo» и початую пачку стиков. Баловаться этим бросил с полгода назад, но после сегодняшней ночи раздирает желание затянуться и оторваться.
— Они тебя убьют! — Пинкодик выхватывает пачку, швыряет ее в раковину и, не дав мне опомниться, открывает воду.
— Ты че творишь, полоумная?!
Живо достаю из-под струи свои раковые палочки, но поздно. Их теперь если только ложкой есть. Кисло выдохнув, стреляю в Пинкодика убийственным взглядом. Бесит! До чертиков!
— Теперь я понимаю, почему твоя сестра не пригласила тебя жить к себе, а мать обрадовалась, когда ты съехала.
— Всегда пожалуйста!
Развернувшись на пятках, она с высоко поднятой головой шагает прочь. Грязная, уставшая, злая, брошенная, но гордая.
— Не запнись!
Так и стою, слушая шум воды. Потерев переносицу, перекрываю ее и суюсь в холодильник. Жратва есть. Можно дня три тут протянуть. А вот бухла нет от слова совсем. Вообще нечем оттянуться.
Хотя…
Сдернув с себя майку, отшвыриваю ее в сторону, снимаю наручные часы и, расстегивая брючный ремень, иду по следам Пинкодика. По пути оставляю кроссы, джинсы, носки. У самого входа в просторную душевую, прилегающую к сауне, бросаю трусы.
Пока моя подружка ищет для себя полотенце и свежее бельишко в комнате на втором этаже, я уже встаю под тугие струи теплой воды и со стоном выдыхаю. Чувствую себя звенящей струной, которую медленно отпускает. Ощущение, что энергия плавно распределяется по всему телу, как жидкость у астронавтов в невесомости. Сначала голова кажется тяжелой, а спустя минуту от кайфа перед глазами плывет.
— Барс, ты вообще опупел?! — доносится из-за двери.
Посмеиваясь, переключаю внимание на угловую трехъярусную полку, забитую бутыльками с шампунем, кондиционером и масками для волос, гелем для душа, жидкими мылами, пеной для ванн (зачем только она здесь?), детским средством для купания, шампунем, от которого не щиплет глазки, скрабом для тела, скрабом для лица, лосьоном, маслами, кремами…