Привет эпохе - стр. 28

– Мальчишка, – резко одернул меня отец. Нужна ему твоя рисовая каша. Он знаменитость, его и угощать надо как знаменитость. Тебе самому-то не стыдно – такое пре5дложить? Плов. Вот еще… Ладно, обо всем позабочусь сам. Завтра возьму выходной, поеду на базар, так что стол будет достойным, в грязь лицом не ударим. Как я не увещевал родителя, что Юрский едет именно на плов, резоны мои во внимание не были приняты,

Когда на следующий день я приехал в отчий дом с продуктами для плова, то увидел, что стол воистину ломится. Папа к тому времени вдовел, ни о какой кухонной готовке речи не могло и быть, поэтому он отдал предпочтение деликатесам. На столе было несколько видов копченой рыбы, приобретенные на рынке домашние колбасы, сыры, соления.

Через пару часов один из моих друзей приехал с Сергеем Юрским и еще двумя-тремя артистами БДТ. Когда Юрский зашел в комнату и увидел накрытый стол, по лицу его пробежала невольная тень. Но я был наготове и поспешил его успокоить: «Плов уже почти готов, сейчас чуть-чуть закусим и приступим к основному».

– А можно по-другому? – вежливо поинтересовался гость. – Сначала – плов, а уж потом чуть-чуть перекусим.

Плов ели с большим аппетитом, а отец огорчался, что его старания прошли даром. Впрочем, они легко и непринужденно нашли с Юрским общий язык и мой «старик», которому тогда было лет поменьше, чем мне теперь, находился в состоянии абсолютного блаженства от такого интересного общения.

Расходились мы под утро, весьма довольные проведенным временем. У подъезда на лавочке встретили соседа. Но здесь требуется необходимое отступление. Наш сосед, дядя Жора, жил на первом этаже и работал шофером-дальнобойщиком. Дома он отсутствовал по две-три недели, потом дней десять наслаждался отдыхом. Был он огромного роста человеком, обликом напоминающим былинного русского богатыря. Но в отличие от богатырей былинных пил не мед, а напитки покрепче. Любил повторять, что всяк пьющий непременно должен знать меру и наставительно при этом добавлял, что меру необходимо знать, дабы не выпить меньше. В те дни, когда он приходил домой, не нарушая меры, жена его в квартиру не пускала. Уж как она узнавала, что благоверный перебрал, никому не ведомо, но определяла это безошибочно, каким-то чутьем и дверь ему не открывала. «Сядь, проветрись, сурово командовала добрейшая в мирной жизни тетя Лида из-за закрытой двери. Когда очухаешься, пущу». Дядя Жора скандалов по этому поводу не устраивал, он усаживался поплотнее на лавочке возле подъезда, курил одну за другой крепкие сигареты и только время от времени монотонно басил: «Лид, а Лид, ну пусти, а, Лид». Видно, по голосу строгая супруга определяла степень выветривания хмеля, ибо на лавочке дядя Жора проводил иногда не один час.

Вот как раз тогда, когда мы, провожая гостей-артистов, спустились к подъезду, нас и поприветствовал почти протрезвевший сосед. Он буркнул что-то вроде «здрасьте», поднял голову и слова у него застряли. Дядя Жора сначала долго мотал кудлатой головой, потом для вящей убедительности крепко потер кулаками глаза и хрипло воскликнул, глядя на Сергея Юрского: «… твою мать! Бендер! Как есть Бендер!» Мы хохотали от души, особенно приятно было Бендеру-Юрскому.

Когда вернулись в дом, дядя Жора без излишних церемоний увязался за нами. От предложенной «на опохмел души» рюмочки отказался, гордо заявив, что не за тем пожаловал. Он деловито подпоясался полотенцем, провозгласил, что сейчас перемоет всю посуду, а мы должны, непременно в подробностях, рассказать ему, как Бендер вообще оказался в нашем доме и очень говорил, что рассказывал. Иначе он не согласен.