Притяжение - стр. 2
Он поднимает взгляд на меня, и столько в его глазах… Ненависти я не вижу, скорее просто покорность. Он смотрит, как будто ждет, что я его прямо сейчас есть начну. Но я его заворачиваю в вытянутую из сумки, которую я каким-то чудом успела схватить, запасную накидку. Он, конечно, меньше нас, но в сумку не поместится, поэтому надо его в руках нести, но осторожно, нельзя, чтобы кто-то заметил. И я обустраиваюсь в углу так, чтобы никто не мог подкрасться и напасть.
На самом деле, мое поведение очень даже хорошо объяснимо. Я же никому не нужна, а так у меня близкий появится, ну… возможно. Не знаю, как он здесь оказался и что с ним случилось, но мне так хочется, чтобы рядом был хоть кто-нибудь… Химан, я думаю, что-то начинает осмысливать, потому что он, кажется, разговаривать пытается, только я вот не понимаю ничего, но мы постараемся понять друг друга, обязательно.
Затем приносят миску с похлебкой. Она жидкая очень, а еще дают кусок лепешки. Самки, раздающие еду, смотрят на меня с брезгливостью, а почему – я не знаю. Хотя, возможно, это потому, что я теперь ничейная. Мне еще предстоит узнать, что мама от меня отказалась и теперь мне предстоит жить в общей казарме, где у каждого потерявшего родителя есть только маленькая комнатушка.
Но в тот момент я всего этого не знаю, и занимаюсь тем, что пытаюсь накормить своего питомца… или друга? Наверное, у такой, как я, может быть только такой друг – безногий, полудохлый химан.
***
По-моему, у него уши острые, для аилин характерные, но он такой тощий, что и не определить. Да и не разбираюсь я настолько хорошо в расах. Впрочем, сейчас проблемы у нас совсем другие – разделить еду, которой почему-то очень мало, на двоих, забиться в самый уголок, чтобы хоть немного поспать, а утром нужно идти в школу, потому что закон никто не отменял.
Мы теперь с год уже, наверное, живем на планете без названия. Здесь очень холодно, что для нас тяжело, конечно. Теплых вещей почти нет, а так как мы остались без родителей, то нам просто раздали шкуры, и все. Здесь, разумеется, только девочки, потому что мальчиков сразу забирают самцы. А мы в отсутствие матерей получаемся никому не нужными. Правда, я одна такая, от которой отказались.
Из-за этого поначалу приходилось драться, но потом девочки, особенно младшие, поняли, что мы здесь в одних и тех же условиях. Мы никому не нужны, а наш жилой барак, носящий гордое название «дом», находится на самом краю поселения. Продукты нам сгружают на неделю, и приходится выкручиваться. Методом проб и ошибок мы учимся делать еду своими руками, медленно организовываясь.
– Эй, дежурная! – слышу я выкрик с нотками брезгливости.
Погладив уснувшего химана и убедившись, что его случайно не найдут, я тороплюсь на выход. Сегодня я дежурная, потому что одна из старших. Совсем младших на дежурство не поставишь, они ничего пока не умеют, да и многие искренне не понимают, куда делась мама и почему они ненужные. С этими мыслями я выбегаю из барака. Теперь положено встать на колени, изобразив покорность, хотя хочется вцепиться в горло сытой самке. Но если я это сделаю, меня просто убьют, и все. Они не кхрааги, а просто звери. Жаль, что раньше я не понимала, насколько дика наша раса.
– На тебе новеньких! – в меня летит сверток. – Вчера вылупились. Можешь сожрать, пока шкура тонкая, – сытая, лоснящаяся самка хохочет.