Пришествие - стр. 2

Я представлял себя тем самым Шампиньоном, что расшифровал картинки египтян и открыл мир полный мыслей давно умерших людей. Мои фантазии доходили до того, что я строил у себя в голове таблицы, где по горизонтали шли два-три-четыре оттиска маховых перьев крыла, параллельные, как клавиши один под одним, а по вертикали малые и большие принты хвостов. На пересечении, в квадратики таблицы я вставлял буквы алфавита. После недели прогулок, благо погода с нежным снегом без ветра сохранялась, и никакая туча не засыпала тетрадь поля, я вписал уже весь спектр латиницы и русский алфавит. Добавил курсив и ударения. У меня появилась таблица с более чем сотней символов и это, как подметил ещё Кнозоров, является признаком не алфавитного, а слогового письма. Тут мои ментальные способности держать всё в уме закончились, рука так и тянулась к авторучке. Зафиксировать иероглифы-оттиски, придать каждому варианту свои слога, прочитать песню воронов… По горизонтали. По вертикали. Штрихи, повороты, отпечатки. Слоговый алфавит: ра, ро, ри, ру, рэ… Ва, во, ви, ву, вэ… Кому они пишут? Только другая птица сможет прочитать с высоты. Может быть это стихи? Пророчества? Конечно, это была чушь, жалкая неоригинальная фантазия, что выдала во мне очередной раз инфантильного, прячущегося от реальности имитатора. Того, кто уходит от важных дел в мир грёз, в поле плоского снега, и не видит в упор надвигающегося решения. А значит, решения, которое примут за меня. Но много раз после того как мои прогулки по вороньим следам прекратились, я возвращался к ним мысленно. Я был уверен, что не доделал алфавит воронов и не дочитал текст. Я всё мог узнать заранее из этих отпечатков, но не доработал, поленился дойти по сути следов. Прочитай я зимнюю книгу воронов как положено тогда, всё сложилось бы иначе. Ма-мо-ми-му-мэ… Природу нужно слушать до конца. Книги нужно читать до конца.

С сохранённой к себе критикой, но полный бессмысленного мозгового труда, балансируя в этой игре, я подошёл к необходимости обрести посильное мне дело. А именно дружбу. Завести друга. Будто он будильник и станет безотказно мне помогать. Завести, а лучше обрести. Как знание, как опыт. Человечного и самостоятельного, но всё же зависимого от меня, моего врача и исповедника. Не даст укора, что бросил шифр воронов, не станет довлеть, доминировать, добиваться. Друга. Того, кто разделит мой сказочный взгляд на вещи, но и не перестанет макать меня лицом в реальность. Туда, в жизнь, где следы на снегу от вороньего крыла значат меньше, чем следы краски дорожной разметки. Я выбирал между коллегами и школьными приятелями, однокурсниками, случайными товарищами по хобби и тренажёрному залу, и финальным выбором могу гордиться. Кастинг завершён. Мой куратор и моя ниточка с миром отныне это мой Пёс.

Пёс и время стали моими лучшими спутниками. Пережив в тренировках весну, в забавах лето и в дифференцировке замороженных частей коровы осень, время подарило Псу и мне новую зиму. Очередную, казалось такую же должную быть полную следов, как всегда. Как в прошлом, как в календаре. Пришла же холодная королева года к нам, действительно вовремя, по кругу жизни, ледяная, но не снежная. Такая неординарная зима. Где у нас уже не было времени на анализ рисунков на снегу, потому как, то была особенная зима. Если бы у меня было право дать ей имя, то я назвал бы её Последняя зима. Или иначе, но неизменно подчёркивая фатализм и беспримерность. Зимабрь. Огрызок сезона, висел в воздухе безинеевый, безветренный и совсем бесснежный. Как это сказано до всех нас народным эфиопским поэтом: зимы-зимы ждала природа, снег выпал только в январе… Довертеться бы до января. Где у этой зимы январь? Новая зима нового типа перестала отвечать ожиданиям и делиться на месяцы. Завершающая зима возможно пришла не всюду, а только в наш посёлок. Я пишу так, поскольку в то время мы не знали, есть ли зима за пределами, скажем в ста или тысяче километров от нас. На то были обоснованные сомнения. Если Пёс отрастил шерсть и был готов, то я и похожие на меня не смогли толком подготовиться. Потому что пришли «они».