Приносящая удачу - стр. 24
Добежала до своей калитки, открыла, зашла на участок и замерла. Заметила, как в овин зашла чья-то девичья фигура и послышался мужской голос. Не тот, который мне был интересен, так что и вслушиваться не стала. Решила, что постелил-то гостям батя в доме, а парень просто решил выбраться в овин на свидание. Я хихикнула. О чём-то подобном говорил Сенька, благодаря чему мы с Олеськой вообще узнали, что тут гости. Ладно, это – не моё дело. Каждый развлекается, как хочет и берёт от жизни то, что ему нужно. Мне вот, например, на данном этапе нужны медовые колечки и уверенность, что ни один из этих распутных постояльцев не заночует в моей комнате.
До своего окошка добралась легко и быстро. Глянула. Занавески за меня никто, конечно, не задёрнул, ну да это и хорошо. Потому что теперь я могла посмотреть внутрь и убедиться, что комнату мою никто не трогал и всё в ней так, как было и как быть должно. Я вздохнула с облегчением, одновременно почувствовав некоторое разочарование от того, что не увидела мужчину. Но не стоило долго задерживаться под окном, поскольку я рисковала простыть: голые руки начинали замерзать, майка практически не грела, да и поднявшийся ветерок оказался чересчур свежим.
Пробралась на кухню, ступая аккуратно на давно проверенные доски, которые не скрипели. Подошла к буфету, стянула со спинки стула тонкое полотенце, достала тарелку с колечками, пересыпала их в полотенце, завернула и, воровато оглядевшись, двинулась в обратный путь.
Овин решила обойти стороной, чтобы часом никого не смутить. Решила, что пройду мимо амбара, а уж от него – к калитке. Но именно у амбара, вопреки планам, и задержалась. Оттуда слышались тихие сладострастные стоны и вздохи, так что я замерла, прислушиваясь. Так, наверно, батя всё-таки предложил гостям переночевать вне дома. И это правильно – нечего таким в нашем доме делать. Но тут же мысли мои перекинулись на другое: если в овине белобрысый, значит здесь – тот, второй. Поборов брезгливость, я подошла к неплотно запертой двери и посмотрела в щель между ней и косяком.
Свет в амбар почти не проникал. Присмотрелась и различила два тела, лежащие друг на друге и ритмично двигающееся. Мужское – сверху, но света мало так, что разглядеть толком можно только пятки и пальцы ног. Да большего и не надо – и так противно. Противно, словно мой амбар осквернён. Знала, конечно, что и мои братья сюда своих девок водят, но то – свои, им можно, а это – хмырь какой-то, и теперь этим хмырём провоняет весь амбар, никакая вяленая рыба эту вонь не отобьёт. Так мне взаправду тогда показалось, когда смотрела на его пятки и слушала приглушённые стоны. Я поспешила уйти, пока меня не заметили, но случайно задела дверь второпях. Та протяжно скрипнула, и я поспешно спряталась за угол, притаившись в тени от куста смородины.
Мужчина вышел из амбара быстро. Глянул по сторонам, но меня не заметил. Он был обнажён и в свете ночных звёзд хорошо виден, так что я старалась смотреть на его лицо или хотя бы голый торс, но никак не ниже. Фигура у него, кстати, была вполне ничего. Костлявым или толстым он не был. У Сеньки, брата Олеськиного, мускулов побольше, но этому, вроде как, так даже идёт. Наверно, это даже красивей, когда мышцы не так ярко выражены. А ещё в свете звёзд был отлично виден белый шрам на его груди, в области сердца и странный очень, кривой, но круглый контур почти замкнутый.