Прикосновение тьмы. Аид и Персефона. Комплект из 4 книг - стр. 112

Когда Персефона проснулась, Аид еще спал рядом. Он лежал на спине, и черные простыни прикрывали нижнюю часть его торса, оставляя контуры живота открытыми. Его волосы разметались по подушке, на челюсти проступала щетина, и богине страстно захотелось протянуть руку и обвести пальцем его идеальные брови, нос и губы. Но она не хотела будить его, да и само движение казалось ей слишком интимным.

Она вдруг осознала, как глупо это звучит с учетом того, что случилось между ними прошлой ночью. И все же прикасаться к нему без разрешения или побуждения казалось тем, что может делать возлюбленная, а Персефона не считала себя возлюбленной Аида.

Она даже не была уверена, что хочет быть возлюбленной. Богиня всегда представляла влюбленность чем-то дурманящим, почти робким – но все, что происходило у нее с богом мертвых, можно было назвать каким угодно, только не робким. Их влечение друг к другу было плотским, жадным, пылающим. Оно лишало ее возможности дышать, сводило с ума, овладевало ее телом.

Внизу живота начинало разгораться пламя, пробуждающее желание, которое она так явственно ощущала вчера. «Дыши», – сказала она себе, пытаясь заставить этот огонь угаснуть.

Спустя мгновение Персефона выскользнула из кровати, нашла черный халат, который Аид уже давал ей, когда она впервые попала в подземное царство, и надела его. Выйдя на балкон, она сделала глубокий вдох, и в тишине наступившего дня осознание того, что они с Аидом наделали, всем своим весом опустилось ей на плечи. Она никогда не была так растеряна и напугана.

Растеряна, потому что ее чувства к богу были крайне противоречивыми – богиня злилась на него, по большей части из-за контракта, но и в не меньшей степени была заинтригована. То, как она чувствовала себя с ним прошлой ночью, – с этим ничего не могло сравниться. Он боготворил ее. Он открылся ей, признался, что хочет ее. Они вместе отдались чувствам, забыв про разум, погрузившись в пучину дикой страсти. Ей не нужно было смотреть в зеркало, чтобы увидеть, что на ее коже остались синяки там, где Аид прикусывал, посасывал и сжимал руками. Он исследовал те части ее тела, которых прежде никто не касался.

И именно это порождало в ней страх.

Она теряла себя в этом боге, в этом мире, что находился под ее собственным. Прежде, когда они разделяли лишь момент слабости в купальнях, она могла поклясться, что будет держаться от него подальше, поклясться искренне. Но если она скажет это теперь, это будет ложь.

Что бы их ни связывало, оно было сильным. Персефона почувствовала это в тот миг, когда впервые увидела Аида. Она уже знала это в глубине души. Каждое их взаимодействие после было лишь отчаянной попыткой проигнорировать правду – что они были предназначены друг другу, – и Сивилла подтвердила это прошлым вечером.

Это была судьба, сплетенная мойрами.

Но Персефона знала, что таких союзов было много, и быть предназначенными друг другу далеко не всегда значило стать идеальной парой, не говоря уже о том, чтобы быть счастливой. Иногда это были хаос и борьба – а с учетом того, какой взбудораженной стала ее жизнь после знакомства с Аидом, из их любви едва ли могло выйти что-то хорошее.

Почему она вообще думала о любви?

Персефона отогнала эти мысли. О любви тут и речи не шло. Все дело в электрическом притяжении, возникшем между ними после того первого вечера в «Неночи». И теперь с этим было покончено. Она не позволит себе сожалеть об этом. Нет, она примет это. Аид позволил ей почувствовать себя сильной. Он позволил ей почувствовать себя богиней, которой ей и суждено было стать, – и она наслаждалась этим.