Прикоснись ко мне - стр. 27
Я подождала, думая, что он отпустит мою руку, но он не отпускал. Когда Кейл наконец заметил, с каким недоумением я таращусь на наши сплетенные ладони, его брови удивленно поднялись:
– Что случилось?
– Ни… ничего, – пробормотала я.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Не хочу сказать – полуидиоткой, так как мальчишки были моими постоянными спутниками с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Но мне реально не нравился такой поворот событий.
– Ведь все правильно, да? – Он поднял вверх наши сплетенные пальцами руки. Кивнул головой на приближающуюся пожилую пару, которые так же, как и мы, шли рука об руку, да еще и смеялись.
– Ведь именно так люди ведут себя?
– Все немного сложнее, – ответила я.
– Здесь все сложно, – проворчал Кейл.
– Это жизнь, – отозвалась я. – Жизнь действительно сложная вещь.
– А это хорошо?
– Это хорошо, – кивнула я насколько могла убедительно.
Он на мгновение успокоился, затем вновь сжал мою руку:
– Объясни, что я сделал не так. С этим, с руками.
Я вздохнула. Вести разговор об отношениях полов с парнем моих лет! Лучше застрелиться. Аналогии с бейсболом не помогут. Он наверняка даже не знает, что такое бейсбол.
– Когда люди нравятся друг другу, они держатся за руки.
Он посмотрел на наши руки, все еще недоумевая:
– Ты мне помогла, поэтому ты мне нравишься.
Как это наши родители справились со всем этим?
– Нет, когда они нравятся друг другу по-другому. Ну, то есть, когда они хотят быть больше, чем просто друзьями. Ну, и им нравится не только держаться за руки.
– Не только? А что еще?
О боже!
– Ну, скажем, нравится быть все время вместе, и еще нравится, когда они оба чувствуют себя особенно… особо счастливыми. Ну, еще когда они целуются, и им это нравится.
Глаза Кейла загорелись:
– Могу я поцеловать тебя, вместо того чтобы держать за руку?
Да! – кричало мое сердце в ответ.
– Я не совсем точно тебе объяснила, – проговорила я. – Люди целуются, когда они привязаны друг к другу. От этого они чувствуют себя… хорошо.
– Когда я тебя трогаю, я счастлив. И мне хорошо.
Его рот расплылся в улыбке.
– И когда мы целовались вчера вечером, было так хорошо!
Я опять вздохнула и улыбнулась Кейлу. Разговор шел по кругу, и мои мозги начинали плавиться. Весь этот разговор про поцелуи… Кейл, глядящий на меня своими удивительными голубыми глазами… Пора ставить точку:
– Это, точно, очень хорошо. Только я думаю, это потому, что я – единственный человек, к которому ты можешь прикасаться.
Несколько мгновений он молчал, затем произнес:
– Возможно.
Все внутри меня сжалось. То, что я сказала, было логично, но все мое существо протестовало, и мне хотелось, чтобы он спорил, говорил, что я неправа. С другой стороны, все это меня изрядно напрягало – не время нам сейчас терять голову!
Остаток пути мы прошли молча. Парквью – маленький и довольно милый городишко. Аккуратные домики с ухоженными газонами; у каждого входа, как часовые на страже, – сделанные из пластика животные, довольно, впрочем, пошлые. Я несколько раз была на тусовках в этой, пригородной части, и мне понравилось.
По мере приближения к нашей цели местность становилась все более мрачной, а домики – все более обветшалыми и унылыми. Коул Остер, адрес которого был записан у меня на руке, жил в полуразрушенном, выкрашенном синей краской домике в конце тупика с милым названием Последний Шанс. Ни вид домика, ни название тупика не внушали доверия. Мы поднялись по скрипучим ступеням и постучали. Через пару минут невысокий лысеющий человек лет пятидесяти высунул голову в щель приоткрывшейся двери.