Приход отца - стр. 2

– Андрюха, ты сменил работу и перебрался в какую-то желтую газетенку, да? Ты это сейчас всерьез в своей голове думаешь? "Радиоактивные голуби-мутанты"?

– А с чего ты взял, что это вообще голуби? – осадил тот друга вопросом.

– Ну, ты же сам называл их голубями?

– Морскую свинку тоже морской свинкой зовут, хотя она ни разу не свинка и вообще не морская.

Коля буркнул что-то про "сильно умных" и умолк, не спеша шествуя рядом и разглядывая окрестности. Андрей в Гольяново бывал, пусть и проездом и мимолетом, а вот Коля был здесь в первый раз и с интересом глазел на родину Измайловско-гольяновской ОПГ, расцвет которой пришелся на его школьные годы.

– Андрюх, – заговорил он после нескольких минут молчаливой ходьбы по Камчатской улице, выходившей прямо к гольяновскому пруду, – а правда, что Саша Белый – здешний?

– Саша Белый? Это который Безруков? "Бригада"?

– Ну да.

– Есть такая версия. Ничем и никем не подтвержденная, но есть. Я ни в одном официальном интервью не слышал, чтобы создатели "Бригады" упоминали гольяновскую группировку как прототип своих героев, но легенда жива. Кстати, там, – Андрей неопределенно махнул рукой вперед, – на той стороне пруда – местная достопримечательность. Дом номер два по улице Алтайской. Говорят, с него начиналась "Бригада". В том смысле, что в нем проходили первые сходки измайловских с гольяновскими…

– Я в детстве на Сашу Белого мечтал быть похожим…

– А я "Бригаду" так и не посмотрел, – не переставая вертеть по сторонам головой, ответил Андрей.

– Серьезно что ли? Классика русского кино же!

– Кино – оно на киноэкранах. А это – телесериал. Значит классика чего? Телевидения! А я в этом зомбоящике всегда только новости смотрел, пока Интернет не появился. Теперь смотрю новости в нем же.

– И сам их пишешь.

– Есть маленько. Пишу, когда получается.

– Хехе. Сегодня – не получится.

Коля снова пришел в благостное расположение духа и, конечно же, снова вернулся к своим шуткам о бесцельности ночных прогулок по Гольяново.

– Ты по сторонам лучше смотри, птиц выискивай.

– Ага, высмотрю я тебе птичку, ты кинешься ее фотографировать, сначала издалека, потом вблизи, а когда ты всю карту памяти забьешь – осознаешь, что полчаса ночью фотографировал самого обычного голубя!

Впереди показался пруд, освещенный огнями уличных фонарей, и Андрей остановился на перекрестке Уральской, Камчатской и Уссурийской, залюбовавшись открывшейся перед ним картиной.

Гольяновский пруд сверкал в ночи оранжево-алыми огнями! Увидев эту картину, можно было бы поверить в то, что пруд не отражает свет фонарей, расположенных вдоль аллей по его периметру, а светит сам, озаряя окрестности неестественным, мистическим сиянием. Ни единой полоски ряби не пробегало по его зеркально-ровной поверхности, ни единой волны не бежало от центра к берегам…

– Везет же людям, – пробормотал Коля, кивая на окна ближайшего дома, – такая красота видна. А из моего окна всю жизнь виден МКАД. И больше ничего.

– Ты ж переехал недавно?

– Да. 29 лет моей жизни из моего окна была видна одна часть МКАДа, а следующий год – другая. Ничто не меняется, мир движется по МКАДу. То есть по спирали, пока все не поспирали.

– Посмотри на это с другой стороны, огни ночной кольцевой дороги! Вечно в движении, вечно спешат куда-то, мерцают, переливаются, радуют глаз. Красиво же!