Пригород - стр. 21
– Ты слышишь меня? – Голос на том конце повторил вопрос.
Льюис молчал.
– Кое-что произошло, – сопела телефонная трубка.
Как давно он его не слышал, и лучше бы не слышал вообще.
– Я занят, – еле вымолвил Льюис. – Как ты нашёл мой номер?
– Не задавай глупых вопросов. Нужно поговорить.
– Не думаю, что…
– У каждого есть свой долг, и ты не исключение. Вчерашнюю газету видел?
Льюис вернулся на кухню – там между холодильником и стеной была целая ниша для барахла. Эти чёртовы газеты он сваливал туда не читая. Разве кто их сейчас читал, кроме чудаковатых стариков?
Вот он, вчерашний номер.
Придерживая телефон щекой, он стал разворачивать страницы.
– Шестая страница, – прохрипел голос в трубке.
Его тембр заметно осип, два года прошло с тех пор, как он слышал его в последний раз.
– Ну что, нашёл?
Льюис перелистывал страницы, не понимая, что ему искать.
Вдруг взгляд его замер, ноги обмякли, он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу давящей на горло рубашки, подошёл к кухонному окну и распахнул его настежь, так что створки громыхнули об стену.
С шестой страницы вчерашней газеты на него смотрело полоумное лицо. Фамилия под фото резанула по памяти.
Жгучие картинки из прошлого встали перед глазами, поднимая воспоминания, давно позабытые чувства, надолго уснувшую злость.
Вот он стоит над свежей могилой и думает, насколько же она глубока. Рядом священник зачитывает молитву, люди безмолвные, мрачные, всё тот же мужчина стоит за его спиной, положив ему руки на плечи. Льюис не помнит его, но не решается отдёрнуть плечо.
В гробу женщина, ему незнакомая, но, всмотревшись в её лицо, Льюис чувствует что-то странное, что-то режущее до боли. Голова разрывается на части, он трогает бинт на лбу и опять опускает руки, держа их в жесте великой скорби.
– Ну что, вспомнил? – возвратил его в реальность всё тот же наждачный голос.
Пройдёт немало лет, и Льюис часто будет видеть её на фото, у него останется немало фотографий с ней. Он будет думать о ней, но в каждом его представлении она остаётся такой же – мёртвой или живой, но при этом всегда в том же самом коричневом платье и чёрных туфлях.
– Ты ещё там? – Голос в трубке повысил тон.
Льюис пришёл в себя.
Страх и ненависть сжали желудок, а потом поднялись тошнотой по груди и до самой гортани.
Запись над фото в газете:
«Теперь на свободе».
– Как же так? – шептал Льюис.
– Они его отпустили, вот как.
Он почувствовал боль в руке, давящую, царапающую, – это ключи от машины упёрлись в ладонь.
Из окна детские крики, ребятня нагоняет круги, раздражая велосипедным трезвоном.
– Теперь на свободе, – повторил он сам будто в трансе.
– Да, я так и знал, что он выйдет, – сказал металлический голос. Льюис боялся его.
– Вечером я заеду. Поговорим.
– Не надо, – очнулся Льюис, но сигнал уже оборвался.
В трубке одни гудки, а он так и стоял с телефоном, будто что-то недосказал.
– Когда этот псих выходит? – взглянул он на газету. – Сегодня.
Взяв ключи от машины, Льюис вышел с газетой из дома. Ему не нужны указания, он сам разберётся во всём.
Этот псих выходил на свободу. Чтобы жить, как живут все нормальные люди. Он будет дышать этим воздухом, ходить по той же земле, как когда-то ходили те, кого он убил.
Льюис пытался сделать хоть что-то, хотел дозвониться до адвоката, но номер его не нашёл. Столько лет прошло. Что пишут в газете? Он опять её развернул. Сколько бы раз ни проходился по тексту, постоянно терял детали, забывал числа и даты, будто мозг его не хотел вновь возвращаться туда.