Приданое сентября - стр. 22
Но что может означать сон? Простое ли совпадение – дважды за день пересечься с одним и тем же человеком? А ведь та девушка наверняка тоже получила подарок в магазине, в таком же пакете...
Мегуми вытащила из сумки блокнот, с которым почти никогда не расставалась, и простой карандаш.
Линии одна за другой ложились на бумагу, и скоро в их сочетаниях начало проглядывать лицо девушки. Той самой, которую Мегуми видела во сне, а прежде – в магазине и в метро. Сходство получилось значительным, и теперь оставалось лишь надеяться, что портрет за неимением фотографии окажется полезным. Мегуми решила отдать его Мори Акире и рассказать о своих подозрениях по поводу девушки. Впрочем, о сновидении всё же, наверное, следовало бы умолчать. Ещё неизвестно, поверит ли он в такое. Она слышала о полицейских и частных детективах, которые в своих поисках обращаются за консультациями к экстрасенсам и гадалкам, но это скорее исключение, нежели правило.
Немного помедлив, Мегуми перевернула страницу и приступила к следующему рисунку. Мысленно возвращаясь в зыбкий мир своих недавних снов, она по памяти переносила на бумагу образ незнакомой пожилой женщины. Тронутые сединой густые волосы в строгой причёске, ниточки морщин на всё ещё красивом лице, рисунок на ткани кимоно. За спиной японки Мегуми изобразила дом, который также видела во сне, и сакуру. Теперь рисунок обрёл завершённость, и казалось, будто выражение лица изображённой на нём женщины вот-вот изменится, глаза тронет улыбка, а с губ слетят негромкие слова.
Мегуми захлопнула блокнот, убрала его в сумку и пригубила принесённый стюардессой чай. Напиток оказался слишком горьким. Сидящий неподалёку молодой человек европейской наружности улыбнулся ей, и Мегуми смущённо отвела взгляд. Наверняка турист. Она задумалась о том времени, когда Япония пребывала практически в полной изоляции и шла своей дорогой, не соприкасаясь с далёкой Европой. Но с тех пор, когда иноземцы впервые приплыли на острова, многое изменилось, а их культура проникла в жизнь японцев, заняв в ней своё место. Для примера достаточно вспомнить, что ни одна из приятельниц Мегуми не пожелала проводить свою свадьбу по традиционному японскому обычаю, все выходили замуж по-европейски, в белых платьях.
Некоторые из них любопытствовали, когда же сама Мегуми решит связать себя узами брака, но та отшучивалась, заявляя, что сначала нужно закончить учёбу и получить работу. Того, почему она решила учиться в России, они тоже не понимали. Уверяли, что её с радостью принял бы Токийский университет или какой-нибудь ещё из тех, что считались престижными. Но ей хотелось пожить в другой стране, и Мегуми ничуть не жалела о собственном выборе. Что же касается замужества, то об этом она, в самом деле, пока не хотела думать.
Мегуми просила родителей не встречать её, но те не послушались. Даже не шофёра отправили, а прибыли в аэропорт лично. Мама, чего и следовало ожидать, едва не заплакала при встрече. Всё время, пока шли к машине, повторяла, что дочь похудела и, скорее всего, очень плохо питалась. Мегуми старательно переубеждала её и украдкой вздыхала – от всех этих забот мама выглядела усталой и хрупкой.
Как обычно после возвращения на родину, всё окружающее первое время выглядело новым. Непривычно было слышать вокруг японскую речь, лишь изредка разбавленную английской. Даже небо над головой казалось другим.