Причина остаться - стр. 38
– Пожалуйста, Седрик. А я уже с нетерпением жду вторника. Если осилишь, будь на пристани вовремя. Если же нет…
В воздухе ненадолго повисает тишина. Через открытую дверь маленького практичного камбуза, судовой кухни, доносится музыка. Это один из туристических паромов, и из динамиков раздается не что иное, как «Ferry Cross the Mersey» группы «Gerry and The Pacemakers».
Яннеке кладет булочку в рот.
– Это «The Beatles»? Я слышала, вы тут ничего, кроме «Beatles» не слушаете. Но даже на кораблях?
Мы оба не можем сдержать смех, и следующие двадцать минут я делюсь с Яннеке советами, как ей провести свободные выходные в Ливерпуле. Параллельно мы моем кофейные чашки, а потом, несмотря на то, что начинается дождь, прогуливаемся по «Клеверигу», который теперь останется один у причала на долгие выходные. Яннеке проверяет швартовку, каждую дверь и каждый люк. Оставшиеся матросы уже сошли на берег, и на соседних кораблях в этом районе порта ранним вечером тоже мало что происходит.
– До вторника, – говорю я, когда мы заканчиваем и Яннеке берет свой увесистый рюкзак, чтобы отправиться в отель. – А если нет, то увидимся в другой раз.
– Увидимся, – с улыбкой отзывается Яннеке. – Я уверена. До скорого, Седрик. Doei![25]
Парковка расположена между фабричным зданием из красного кирпича и гаражным комплексом этажей на двенадцать, однако, несмотря на отметку о наличии здесь службы безопасности, доверия не вызывает. Как хорошо, что старые маленькие машинки вроде Гомера издалека кричат угонщикам: «Брать тут нечего, но из чувства сострадания можешь сам оставить что-нибудь внутри».
Седрик стоит с подветренной стороны будки-кассы и через опущенное окно приветствует меня со словами:
– Я уже купил тебе билет.
У меня пропадает дар речи; не столько из-за того, что он потратил шесть фунтов на парковку моей машины, сколько потому, что он действительно меня ждал. Я слишком долго проговорила по телефону с мамой, потому что у нее было очень много новостей, опоздала на десять минут, и к тому же шел дождь. У Седрика даже зонта нет, не говоря уже о плаще. Его джинсовая куртка потемнела от влаги. Волосы практически черными прядями свисают ему на лицо, отвлекая мое внимание на легкую, но искреннюю улыбку, а мою фантазию – на поцелуи под дождем. К сожалению – или слава богу? – ливень уже закончился.
Торопливо припарковавшись, я медленно иду к Седрику, который ждет перед въездом. Не то чтобы у меня перехватывало дыхание или участилось сердцебиение из-за того, что я так спешила! Весь мой план на вечер держится на подчеркнуто непринужденной независимости. Это впечатление – реальное или нет – нужно сохранить любой ценой.
Мы здороваемся коротким объятием, слишком коротким, как по мне, и Седрик произносит:
– Рад, что ты пришла.
– Спасибо, что подождал.
Он переводит взгляд с блочного кирпичного здания на облупившуюся краску будки, а затем на какие-то обломки возле забора.
– Теперь я знаю, какие чудесные уголки пропускаю, когда постоянно езжу на метро.
– А куда мы вообще идем? – От вопроса, не холодно ли ему, я воздерживаюсь. Пока.
– Что ты любишь? – спрашивает он в ответ. – И что не ешь?
Опасный вопрос.
– В принципе, я ем все, но пищу животного происхождения – в умеренных количествах и если она производится не на гигантских мясных фабриках. – Супер, Билли. Сразу выстави себя снобом, с которым сложно найти общий язык. – Но могу спокойно сделать исключение, если ты хочешь пойти в стейк-хаус.