Причина надеяться - стр. 29

– Послезавтра. – Завтра у меня назначена одна встреча, и как бы ни хотелось перенести ее или лучше вообще отменить, сделать это я не могу.

– С нетерпением жду послезавтра. В три? Адрес у тебя есть.

– Есть, да. – Я сохранила коробок с корабликом. Спички я оттуда вынула, но периодически разглядываю старомодное парусное судно и задаюсь вопросом, куда же оно плывет.

– О’кей. А имя я узнаю?

– Что? – Первые пару секунд я не могу понять, о чем он. А потом соображаю, что Сойер до сих пор не знает, как меня зовут. Странно, мы ведь уже так долго разговариваем. Но я совсем забыла назвать свое имя. – Эмм, прошу прощения, конечно. Я… Меня зовут Хейл.

На мгновение воцаряется тишина.

– Хейл?

– Да. Х – Е – Й – Л. – Пускай в моей ситуации смешно продолжать носить сценический псевдоним… Но ведь эта ситуация была такой не всегда, и, как почти все музыканты, я в какой-то степени раба привычки: на сцене я Хейл.

– Как комета Хейла-Боппа, – отвечает Сойер. По голосу слышно, что он улыбается.

– Что в этом смешного?

Он издает низкий звук, который может означать одновременно все и ничего.

– Может, я когда-нибудь тебе ее покажу.

Оттенок обещания в его словах заставляет волоски у меня на затылке приподняться от легкого покалывания. Приятное ощущение. Но именно оно неожиданно пробуждает во мне сомнения.

Я боюсь, что совершаю ошибку. Я почти уверена.

Но мне так хочется снова петь.

– Ты разговаривала по телефону в туалете?

Мама, с которой я совершенно точно не по чистой случайности встречаюсь в коридоре, скептически смотрит на меня.

Усмехнувшись, я говорю «да», как будто в мире нет ничего более нормального, чем запираться в ванной, чтобы поболтать по телефону. Во времена, когда я была подростком, действительно так и было, потому что моя комната граничит с маминой, которую она использует и как спальню, и как гостиную. А сквозь тонкие как бумага стены можно подслушать каждое слово.

Непривычно три года спустя снова переехать в свою старую комнату в ее маленьком доме. Хотя нас с мамой всегда связывали хорошие отношения, последний год оставил на них свой след. Мы обе знаем, что мое возвращение домой будет только временным решением, пока я опять не смогу сама платить за съемную квартиру.

– С кем ты так долго разговаривала? – спрашивает мама, когда я следую за ней на кухню. Я собиралась почистить и поставить вариться картошку, но она уже сделала это сама.

– С парнем, который хочет нанять меня на работу.

Радостное удивление у нее на лице заставляет меня пожалеть о выборе слов. Черт, прозвучало так, словно это что-то серьезное. Как что-то, чего она для меня желает. Она не проявила ни капли понимания к тому, что я отказалась от предложения Кришана, и с тех пор каждый день интересуется, как продвигаются поиски работы.

– Ничего особенного. Выступление в пабе. Но музыка…

Она вздыхает и поправляет хвост на затылке. Раньше у нее были такие же кудри орехового цвета, как у меня, но сейчас их пронизывают серебристые пряди.

– Работа за ящик пива, значит. Ты серьезно, Ханна? Разве сейчас тебе это как-то поможет?

Протиснувшись мимо нее к плите, я помешиваю соус, кипящий на медленном огне.

– Да.

– Я надеялась, что ты начнешь вести себя более реалистично. – Она не со зла, и мне приходится напоминать себе об этом, чтобы не обижаться. Или хотя бы не слишком сильно. – Знаю, когда-то ты прошла длинный путь. Но для этого потребовалось много удачи.