Причина надеяться - стр. 28
Я сглатываю. И хотя на самом деле это его не касается, и последнее, чего я жду – это жалость, в ту же секунду, как он добавляет: «Прости, это вообще меня не касается», я отвечаю:
– На похороны бабушки.
На мгновение мы замолкаем, и я спрашиваю себя, что именно сегодня постоянно заставляет меня выбалтывать вещи, которыми я бы предпочла ни с кем не делиться.
– Она была уже старой. И болела.
– Люди умирают, когда становятся старыми и больными, – спокойно произносит этот Сойер. – Это вполне естественно. Нормально. Такое случается каждый день.
Я собиралась что-то ответить, но слова застревают в горле. Что он пытается этим сказать? Что не надо так выпендриваться, потому что старые больные люди иногда умирают? На языке вертится: «Просто забудь, ты ведь понятия не имеешь!»
Но тут он продолжает:
– Но лучше от этого не становится, верно? Тому, кто умирает, возможно. Надеюсь. Но не остальным. Абсолютно не важно, каким старым или больным был человек, если кому-то его не хватает.
– Ненамного лучше, да. Недостаточно.
– Мне очень жаль, – негромко говорит он, незнакомый парень, который держит собственный паб и мало платит за выступления. Но при этом он первый, в случае с кем я думаю – нет, я откуда-то это знаю, – что он говорит это искренне. – А я нервирую тебя своей плохо оплачиваемой работой.
– Все в порядке. Я была благодарна, что смогла отвлечься. И за спички. Позже мне пригодилась одна, чтобы зажечь свечку. – У меня вырывается тихий смех, хотя от воспоминания о колеблющейся на ветру поминальной свече на глаза наворачиваются слезы.
– Что смешного? – спрашивает он тоном, полным иронии и сочувствия – поразительное сочетание. Странное. Но очень гармоничное. – Разве ты не каждый день обсуждаешь с незнакомыми людьми такие личные вещи?
– Вообще-то нет, отнюдь нет. – Даже с не совсем незнакомыми. Уже давно.
Однако в памяти вдруг всплывает, что он хозяин паба. Вероятно, он постоянно выслушивает трагичные истории людей, которые опрокидывают за стойкой один бокал за другим, а потом хотят выговориться. Хорошие бармены это умеют: развязывать другим языки. Тот, кто болтает, пьет. У меня тоже уже совсем пересохло во рту.
– Думаю, чтобы поговорить, мне нужен профессионал.
– Всегда к твоим услугам. – На этот раз чистая ирония, уверена.
– Возвращаясь к работе…
– Да! – Похоже, он чуть ли не благодарен за смену темы. – Когда ты сможешь прийти на прослушивание?
Прослушивание? Он серьезно?
– Ты же уже слышал, как я пою.
Его смех звучит немного неприлично, и я по какой-то причине думаю о его глазах. У меня в голове сохранился его точный образ, я помню, что у него серебряное колечко в брови и выразительные умные глаза, но не помню, карие они или зеленые. Или каре-зеленые?
– Ты пела Yesterday. Тебя можно понять. Тебе нужны были деньги, я не осуждаю.
– Как любезно с твоей стороны.
– Очень. Но достаточно ли этого для моего паба… хмм. В этом мне нужно убедиться. Кроме того, нам надо обсудить твой гонорар, и я бы с радостью угостил тебя выпивкой.
– Я должна напить себе зарплату?
– О да. Когда ты свободна? Мне удобнее всего после обеда, перед открытием.
Мне очень, очень подходит.
– После обеда я всегда свободна.
– Завтра? – предлагает он. Потом быстро перекидывается с кем-то парой фраз. И, видимо, прикрывает рукой трубку, потому что мне слышны лишь приглушенные голоса.