Причастие - стр. 25

– Спят?

– Да. Папе завтра вставать рано. Машинист. На товарняках ходит. И вообще они рано ложатся. Да и после Нового года.

– Как же ты домой попадёшь?

– У меня ключ есть.

– А нельзя где-нибудь там, в тепле, тихонько посидеть, а то этак мы быстро околеем?

– Дома? Не-эт… – и вдруг как-то по-особенному, или это только показалось ему, предложила: – А вот в бане… Идём? Папа с утра топил. Он всегда перед поездкой моется. Может, не выстыла ещё. Идём?

И, взяв его за руку, потащила за собой. В голове у него сразу завертелось:

«Так она это что, сама предлагает?»

В бане действительно было тепло. Даже очень. Чтобы не упариться, они сняли верхнюю одежду, шапки и положили на верхнюю полку.

– Не будем включать свет, – сказала она почему-то шёпотом и села на нижнюю полку.

Так же тихо, дрожа от волнения, он отозвался в темноте:

– Да.

Пристроился рядом, обнял её. Хотел поцеловать. Но из-за её маленького росточка это оказалось неудобно. И тогда он пересадил её к себе на колени. Она сама обняла его за шею, когда он переносил её.

Она почти не сопротивлялась, когда он, продолжая целовать, опустился с ней на пол, и это только укрепило его в мысли, что она такая же, как и все.

Когда же всё произошло и он, обо всём догадавшись, хотел спросить:

– Так ты…

Она зажала ему рот маленькой ладошкой. А когда он убрал и хотел спросить:

– Почему же не…

Она другой ладонью зажала ему рот и сдавленно прошептала:

– Ничего не говори.

Он поднялся, сказал, чтобы она сняла юбку. Она сняла и, согнув ноги в коленях, села на полу. Он достал с верхней полки таз, налил ковшом из бака тёплой воды, застирал испачканное место. Отжал и, чтобы поскорее высохло, повесил на заслонку над печью. Помылся. Сказал, чтобы помылась она.

– Отвернись.

Он отвернулся. И когда она села рядом, тщательно вымыл пол.

Пока сохла юбка, сидели молча, в разных концах лавки, потом так же молча оделись, вышли из бани и, пройдя тою же расчищенной тропой через огород, расстались у калитки, не сказав на прощание друг дружке ни слова. Вот между ними всё это было, и теперь что? Даже не взглянули друг на друга. Просто, глядя себе под ноги, разошлись по сторонам.

И всю дорогу до дома Павел ругал себя и по возвращении даже пожалел, что отдал самогон соседке.

Постелив на собранном диване, разделся, лёг.

Сна не было ни в глазу. Больше всего он боялся не того, что она будет преследовать его, а того, что и впредь не сможет устоять (казалось бы, и смотреть не на что, а поди ж ты, как зацепила его), и что теперь делать, не знал. А что если и впрямь взять отпуск и укатить в Белогорск (звал же Левко) – нет, не работать, а назло жене и от всего этого на время скрыться?.. Ну это ладно, это потом, а что делать завтра и послезавтра, когда она придёт? А что она придёт, он даже не сомневался.

Но она не появилась ни в субботу, ни в воскресенье.

Весь следующий день на работе Павел проспал в своей пожарной машине и только краем уха слышал, как приходили постучать в домино совхозные мужики. А потом кто-то заглянул (жив ли?) в кабину и, прикрыв дверцу, тихонько сказал:

– Спит. Напарник ответил:

– Ну! Четыре ночи подряд в клубе играл. Вы не были?

– Как не быть? Были.

– Ну и как?

– Да всё путём. А вы что не пошли?

– Дежурил. А Шурка, чего, говорит, я там без тебя не видала? Она без меня никуда. Так ничего, говоришь, было?