Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории - стр. 61
Гитлер также не довел до конца свой план завоевания Англии путем высадки десанта (операция «Морской лев», июль 1940-го), хотя его подводный флот и авиация вполне могли перекрыть ради этой цели Ла-Манш, отрезать остров от материка. А там и раздавить остатки британской военной машины – почти сразу же после катастрофы Дюнкерка, пока американцы еще не компенсировали англичанам потерю почти всей военной техники. Но Гитлер, легкомысленно бросив в своем тылу раздавленную, но недодавленную Британию, решил осуществить мечту всей жизни – теперь или никогда! И кинулся с целью блиц-крига на СССР. И проиграл войну, свою судьбу и будущее своей страны.
Нелепость Польши как предлога для войны
В конечном счете война закончилась поражением Германии, не выдержавшей войны на два фронта. Но предвидеть в 1939 году такой счастливый для себя результат Англия, бросившая вызов Третьему рейху, конечно, никак не могла. Напротив, его ничто не предвещало, объективный прогноз мог быть только пессимистичным. Это понимали все трезвые и ответственные политики, руководители Англии и Франции – Чемберлен и Даладье – в первую очередь. Политика «умиротворения», долгое время проводившаяся ими в отношении Гитлера и Германии, была столь же мудрой, сколь и вынужденной: они не обольщались насчет своих возможностей и справедливо боялись и не хотели ввергать свои народы в пучину неизбежных поражений, бед и страданий. Они не хотели мировой войны. Да к тому же: кому другому, а этим-то странам Германия не угрожала, несмотря даже на старинные счеты немцев с французами[46]…
Но почему же тогда не Германия – «ужасный агрессор» – объявила этим странам войну не на жизнь, а на смерть, а наоборот, они – не ожидавшей того Германии, бросившись на эту, ничего плохого им не сделавшую и даже не сказавшую страну, как бешеные псы?! Это кажется совершенно необъяснимым.
Необъяснимым прежде всего потому, что нет более нелепого и глупого объяснения, чем официально принятое во всем мире: они-де решили наказать Гитлера за вторжение в Польшу, будучи связаны с этой обреченной страной некими обязательствами. Можно подумать, кому-либо в мире действительно важна была судьба поляков, да еще настолько, чтобы за них нести кровавые жертвы! Об этом смешно и думать. Помилуйте, мы же не дети и не идиоты от рожденья…
Напомню, что Польша как самостоятельное государство появилось на карте Европы XX века только в результате Первой мировой войны, Гражданской войны в России и поражения Германии и Австрии. Воспользовавшись временной слабостью названных трех держав, поляки смогли освободить свои исторические территории от их владычества и восстановить свою давно утраченную государственность. К 1939 году этой государственности еще не было и двадцати лет. Припомните, как всего за десять лет до того в «Стихах о советском паспорте» (1929) Маяковский едко издевался над главным документом польских граждан, их паспортом: «На польский глядят, как в афишу коза, / На польский выпячивают глаза / В тупой полицейской слоновости: / Откуда, мол, и что это за / Географические новости?». Вот так и смотрела на Польшу вся тогдашняя Европа.
Чрезвычайно показательно отношение к полякам Уинстона Черчилля, который спустя уже годы после войны писал о них с упреком и застарелой обидой: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. В 1919 году это была страна, которую победа союзников после многих поколений раздела и рабства превратила в независимую республику и одну из главных европейских держав. Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и в США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии. В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери. Их не допускали даже к польскому министру иностранных дел». В другом месте своих послевоенных мемуаров Черчилль наделил поляков, бросившихся в 1938 году «дербанить» Чехословакию вместе с немцами, словаками и венграми, «жадностью гиены».