Прелестные картинки - стр. 8
– Можешь себе представить, в одной нашей Галактике – сотни обитаемых планет! – говорит Жан-Шарль, задумчиво постукивая пальцем по журналу. – Мы похожи на кур, запертых на птичьем дворе и полагающих, что это и есть мир.
– О, даже на Земле мы загнаны в маленький круг, узкий до невозможности.
– Только не теперь. Пресса, путешествия, телевидение, в недалеком будущем мировидение, мы живем планетарно. Ошибка заключается в том, что мы принимаем планету за Вселенную. В конце концов к восемьдесят пятому году Солнечная система будет исследована… Это не возбуждает твое воображение?
– Честно говоря, нет.
– Ты лишена фантазии.
Я не знаю даже людей, которые живут этажом ниже, думает Лоранс. Про тех, что в квартире напротив, ей известно многое, через стенку: течет вода в ванной, хлопают двери, радио извергает песенки и призывы пить «Бананию», муж распекает жену, а она после его ухода – дочь. Но что происходит в остальных трехстах сорока квартирах дома? В других домах Парижа? В Пюблинфе она знает Люсьена, немного Мону, несколько лиц, несколько имен. Семья, друзья – крошечная замкнутая система. И другие системы, такие же неприступные. Мир всюду вне нас. Войти в него невозможно. И все же он проскользнул в жизнь Катрин, он ее пугает, и мой долг – ее защитить. Как примирить ее с тем, что несчастные люди существуют, как заставить ее поверить, что они перестанут быть несчастными?
– Ты не хочешь спать? – спрашивает Жан-Шарль.
Сегодня ее не осенит ни одна идея, нечего упорствовать. Ее улыбка повторяет улыбку мужа.
– Я хочу спать.
Ночной ритуал, веселый шум воды в ванной комнате, на кровати пижама, пахнущая лавандой и светлым табаком. Жан-Шарль курит, пока душ смывает с Лоранс дневные заботы. Быстро снять макияж, накинуть тонкую рубашку, она готова. (Отличное изобретение – пилюля, которую проглатываешь утром, чистя зубы: все эти процедуры были занятием не очень-то приятным.) На белизне свежей постели рубашка вновь скользит по коже, слетает через голову; она отдается нежным объятиям нагого тела. Радость ласк. Наслаждение острое и блаженное. После десяти лет супружества совершенное физическое согласие. Да, но жизни это не меняет. Любовь тоже гладка, гигиенична, обыденна.
– Твои рисунки очаровательны, – говорит Лоранс.
Мона действительно талантлива: она придумала смешного человечка, которого Лоранс часто использует для рекламных кампаний, – немного слишком часто, считает Люсьен, лучший мотиватор фирмы.
– Но? – говорит Мона. Она сама похожа на свое создание: лукава, язвительна, изящна.
– Тебе известно, что говорит Люсьен. Нельзя злоупотреблять юмором. Дерево стоит дорого, тут не до шуток – в данном случае цветное фото подействует лучше.
Лоранс отложила две фотографии, выполненные по ее указаниям: высокая роща, таинственная, поросшая мхом; мягкие, роскошные блики на старых стволах; молодая женщина в воздушном неглиже улыбается посреди комнаты, обшитой деревянными панелями.
– Они попросту вульгарны, – говорит Мона.
– Вульгарны, но притягательны.
– Кончится тем, что меня вышвырнут, – говорит Мона. – В этой конторе рисунок уже не котируется. Вы всегда предпочитаете фото.
Она складывает свои эскизы и спрашивает с любопытством:
– Что такое с Люсьеном? Ты с ним перестала встречаться?
– Ничего подобного.