Прекрасная глупая попытка - стр. 4
Так или иначе, ясно одно: в мире без Эйприл комфортнее всего я чувствовала себя в «Соме» – среди знакомых ников, в привычной атсновамосфере интриг и расследований. А главное – обитатели «Сома» сомневались, что мир стал прежним. Никто из них не верил в гибель Эйприл под завалом, и я чертовски рада была об этом читать.
Лишившись «Сна», многие словно остались без наркотика. Даже когда люди разгадали все последовательности, кроме «Боинга-767», я проводила ночи напролет, ломая над загадками голову. Настоящие сновидения казались мне бестолковыми, несуразными. Я всей душой любила «Сон» – и вдруг его вырвали из моей головы. Появились компании, обещавшие частично его восстановить, посылая электрические импульсы человеку в мозг. В «Соме» это активно обсуждалось, однако те, кто якобы возвращался в «Сон», доверия не внушали. Либо рекламщики, думала я, либо «Сон» им попросту приснился.
Все эти случаи со взломом напомнили мне последовательность из «Сна». Сначала случай в Нью-Джерси, затем два в Филадельфии. Теперь вот – в университете Джонса Хопкинса. Как будто злоумышленники двигались вдоль побережья на юг.
Места происшествий находились довольно близко друг к другу. К тому же в окрестностях Филадельфии начались подозрительные перебои со связью. А теперь еще и в реку неподалеку от Трентона заплыли дельфины.
– Нужно продолжать поиски, – сказала я маме.
– А если ты ее не найдешь?
– Буду искать дальше. Эйприл жива.
Мама опустила глаза, и гнев, зревший у меня внутри, начал рваться наружу. Все хотели, чтобы я отступила, даже она!
– Не забудь про картошку.
– О чем ты?
Мама указала на горшок.
– Возьми его с собой. Тебе нужно о ком-то заботиться. – Она легонько прикоснулась к моей щеке. – Как и мне.
Тем вечером мы вместе приготовили ужин. Я принесла тарелку с пастой, села за стол и не успела заикнуться о поездке в Трентон, как отец ошарашил меня заявлением:
– Вы представляете, есть врачи, которые лечат зависимость от «Сна»! Об этом вышла статья в «Нью-Йоркере».
– Правда? – отозвалась мама, придав этой краткой реплике весьма красноречивую интонацию.
Мать словно намекала отцу: «Я вижу, куда ты клонишь, и Майя тоже, так что, пожалуйста, не надо».
Отец уловил предупреждение, но уже отпустил тормоза:
– Есть бедолаги, которые пристрастились к загадкам, как к наркотику. Когда «Сон» исчез, их разум продолжил поиски – так, во всяком случае, считают специалисты. Вернуться к прежней жизни таким людям нелегко.
– Я в порядке, пап.
– Мы с мамой и не ждем, что у тебя сразу все наладится. Но пойми, Майя, мы имеем право волноваться. Никто не знает, что именно Карлы проделали с нашим разумом. Многие ищут знаки там, где их попросту нет. Ты бы на что-нибудь переключилась… Когда выходишь на работу?
– Гилл… – начала было мама, но я остановила ее взмахом руки.
Отец знал, как устроен мир. Чтобы получить это знание, он трудился не покладая рук. Среди инвестиционных банкиров не так-то много темнокожих – и совсем не потому, что нас не интересует эта профессия. Папа всю жизнь боролся с враждебной системой. Сколько себя помню, он твердил, что мир не хочет видеть людей вроде нас богатыми, а потому наша задача – разбогатеть, несмотря ни на что.
Мать всегда охотно подталкивала меня в ту сторону, куда я направляла взгляд. Отец же полагал, что для процветания мне нужны более конкретные установки. Как минимум четкие карьерные планы. Он хотел, чтобы я – его единственная наследница – позаботилась о деньгах, которые он для меня заработал, а затем передала их своим детям. Вот почему мне непросто было рассказать родителям о своей ориентации. Отец беспокоился, как мой интерес к девушкам повлияет на продолжение рода. К счастью, он не высказал опасений вслух, но они читались у него на лице, так что мне все-таки пришлось обсудить с ним свое возможное потомство. А мне, между прочим, было семнадцать! Отец не возражал, когда я ушла с работы, чтобы заниматься проектами Эйприл и «Сомом», однако сейчас я стала его кошмаром наяву – типичной богатенькой дочкой с художественным образованием и без конкретной цели в жизни.