Предатель. ( Не) возвращайся - стр. 17
Мать полосует меня хлестким взглядом и цедит сквозь зубы:
— Бестолочь! Я же говорила! Зачем только целый день потратила на эту поездку… Поехали домой.
Говорит это при всех, кто стоит у стенда. И я, сгорая от стыда, тащусь за ней, опустив плечи.
Когда мы возвращаемся домой, мама усаживает меня за стол на кухне и садится напротив, скрестив руки на груди.
Поджимает губы и щурится. Молча.
Проходит минута, идет вторая, а она все еще молчит. Как и всю дорогу обратно в наш небольшой городок.
Я сжимаюсь в комочек, опустив взгляд в пол. Мамина пытка молчанием всегда давила на меня еще сильнее, чем ее крики. Когда она орет, я хотя бы знаю, в чем провинилась в очередной раз, но когда игнорирует — схожу с ума, изрядно себя накручивая. Что не так? Отсутствие ответа изводит, зудит под кожей.
— Я ведь говорила, поступай в колледж или техникум у нас, чем плохо? Все так живут, — наконец-то подает голос мама. — Нет, ей в большой город захотелось, в университет.
Захотелось. Всегда хотелось. От фразы «все так живут» сводит зубы.
Я страстно, дико, безудержно мечтаю вырваться из опостылевшего маленького городка, вдохнуть полной грудью.
Не хочу видеть постоянно одни и те же лица, не желаю выходить замуж за соседского Кольку в неизменной тельняшке только потому, что других вариантов все равно нет, а он пьет не так часто, как остальные, и вообще, совершил подвиг: принес букет ромашек, которые сорвал на ближайшей клумбе. Не хочу отбывать на ненавистной работе с девяти до шести, сводя концы с концами. Не хочу перемывать косточки соседям или пялиться в телек вечерами, ведь больше тут все равно нечего делать.
Слезы катятся из глаз сами собой, и я всхлипываю.
— Я всегда об этом мечтала, мам, ты же знаешь. Больше всего на свете! — в сердцах бросаю я.
— Больше всего на свете, значит? Мечтала? — как-то странно смотрит на меня мама.
— Да, — глухо шепчу я и окончательно расклеиваюсь.
Мечты на лучшую жизнь рушатся на моих глазах, рассыпа́ются с оглушительным треском, раня изнутри.
Неужели мне и правда придется всю жизнь прожить здесь? Я мотаю головой в полном отчаянии, слезы так и струятся по щекам безудержным потоком.
— Хватит реветь, — бурчит мама, — слезами горю не поможешь.
И снова давящая тишина. Мы сидим так минут десять, и все это время мама беспрестанно хмурится и о чем-то размышляет. Я не решаюсь не то что сказать хоть слово, но даже встать, чтобы не усугубить ее и без того плохое настроение.
Затем она тяжело вздыхает, лезет в карман за телефоном и сосредоточенно что-то изучает там несколько минут.
— Значит, так, — выдает вскоре. — Ты ведь знаешь, что дом твоего отца — твое наследство.
— Знаю, — киваю я.
Дом уже старенький, совсем небольшой, и мы давным-давно перебрались оттуда, когда маме от работы досталась двушка в старом фонде. Этот дом используем как дачу и огород.
— Сама знаешь, если продать этот дом, много за него не выручить, — хмыкает мама, — да и цену придется изрядно сбросить, чтобы получить деньги как можно быстрее.
Я в недоумении смотрю на нее, не понимая, к чему она ведет.
— Ну что ты вылупилась на меня? — цокает мама. — Я глянула, заплатить за первый год обучения хватит.
Сердце екает, а глаза округляются до размера тех больших чайных блюдец, что стоят у нас в шкафу. Неужели это правда то, о чем я подумала?